Смена климата
Шрифт:
На ценности было насрать, но потерять бумаги не хотелось. Будь замок электронным, Заноза придумал бы что-нибудь, обязательно…
Он изрядным усилием воли заставил себя не перебирать варианты того, что можно было бы сделать с электроникой. А Хасан сказал:
— Я знаю, как он заговорен.
И в ответ на вопросительный взгляд — Заноза от неожиданности дар речи потерял, и вслух спросить не смог — объяснил:
— Замок уникальный, не серийный, но механическая часть в нем не самое сложное. Сложность в заговоре. И я знаю, кто и как
Наверное, вид у Занозы был достаточно красноречивым — Турок сжалился и не стал ждать вопросов.
— Особенность этих заговоров в том, что они требуют абсолютной уверенности в праве открыть замок. По этой же причине оба механизма блокируются при первой ошибке в наборе кода. Для второй попытки нужен будет второй взломщик. Или тот, кто знает код.
— Тот, кто уверен, что может открыть замок, не может ошибиться с цифрами и буквами?
— Ты можешь промахнуться? — Турок приподнял бровь, из чего каким-то образом стало ясно, что речь идет о пистолетах.
Заноза вспомнил полутемный подвал и пули, врезающиеся в камень за спиной Сондерса. Месяц назад он знал, что промахнуться не может. Знание — это высшая форма уверенности. Здравый смысл, законы физики, теория вероятности — все было против него, все говорило о том, что промахнуться может любой. Но он не мог.
И если защитный заговор требовал такой уверенности — такого знания — вопреки всему, то кто же, вообще, мог открыть эти замки?
— Не люди, — Турок пожал плечами, и на ум сразу пришли пятнадцать убитых их вампиров. Старых вампиров с неведомыми, непонятными дайнами. — Но венаторы тоже не совсем… Их идефикс — защита людей от нелюдей, и чем больше сил они на это кладут, тем меньше в них остается человеческого.
А в хранилище «Мюррей», за двумя заговоренными замками, были спрятаны вещи, от которых нужно было защищать и людей, и венаторов. А еще документы, от которых зависело быть в тийре миру или войне. И, может быть, не только в тийре. Заноза знал, что такое войны между вампирами, но даже его воображения не хватало, чтобы представить, какой размах приобретут события с учетом сотрудничества вампиров с венаторами. И что случится, если станет известно о контроле венаторов над тийрмастером. Открывать эти двери — все равно, что активировать устройство запуска стратегических ракет.
А Сондерсу все равно удалось спереть киноварную пилюлю. Пусть даже, он подменил ее в лаборатории, а не в хранилище, один хрен, никакого толку от защитных устройств там, где они действительно нужны.
Сам Заноза предпочел бы включить чертовы огнеметы.
Если б только от знания, кто же из вампиров уже попал под контроль, не зависело его дальнейшее существование. Пока не закончены дела с ратуном, уходить нельзя. А чтобы остаться — нужно навести порядок в тийре и окоротить венаторов. А чтобы навести порядок и разобраться с венаторами — нужно знать, с кем из вампиров еще можно иметь дело.
С Турком можно…
Шайзе. Существование Турка,
— Ирли уверен, что у тебя есть право открыть хранилище, — сказал Турок, не подозревавший, что Заноза его уже практически похоронил. — Мне нужна эта уверенность, вся, сколько ты можешь дать. Остальное — дело техники. Любой механический замок без заговора защищает только от людей, не от вампиров.
— Ты не ошибешься в коде? — за скепсис в голосе Заноза бы сам себе дал в глаз. Турок ограничился терпеливым взглядом. От взгляда почему-то стало хуже, чем если б Турок ему и правда врезал.
Нет, не от взгляда. От упущенных возможностей, которые Заноза еще не рассматривал даже гипотетически, о которых он пока вообще не думал, и которые уже… всё… которых просто нет и никогда не было. Неизвестно каких. Что-нибудь могло быть, любое, плохое или хорошее, а не будет ничего.
Ну, и ладно.
Блин. Жалко. Но жалеть о том, о чем даже не знаешь, плохо это или хорошо, о том, чего нет, не было и не будет — это еще глупее, чем быть вампиром.
— Мне надо рассказывать тебе о том, что такое дайны убеждения? О том, что никто никогда не соглашался пойти под них добровольно, и для этого есть причины? О том, что ты изменишься…
— Уилл… — это казалось невозможным, но терпения во взгляде Турка стало еще больше, — заткнись, ради Аллаха.
— Эффект будет временным, — Заноза правильно понял просьбу заткнуться. От него требовалось перестать паниковать, и перейти к техническим деталям, — не то воздействие, которое остается навсегда. Но зато — самое сильное. Сродни узам между най и ратуном, только еще сильнее. Потом, когда действие закончится, тебе захочется меня убить, я предпочел бы, чтоб ты воздержался от этого.
— За что мне тебя убивать?
— Ты не забудешь то, что чувствовал. Это… помнить такое… чертовски неудобно. Если я не буду попадаться тебе на глаза, давать о себе знать, желание убить постепенно пройдет. Наверное. Да хрен знает, ты мстительный. С другой стороны, я зашибись умею прятаться. В крайнем случае, свалю отсюда вместе с Ясаки.
— Если так, то до крайности доводить нельзя, — Турок не смеялся, он даже казался серьезным, но в глубине черных глаз по-прежнему таилась улыбка. Он, вообще, хоть слово слышал? Хотя, ему-то что, он ничего не теряет.
Заноза не пытался понять, откуда у него самого ощущение потери. Давно зарекся разбираться в себе. Безнадежное дело.
— Ирли, иди на пост, — велел он. — По западному коридору. В восточный не суйся.
— Слушаюсь, — венатор вытянулся, развернулся и вышел за дверь.
Надо убить его. И тех четверых, которых обезвредил Турок.
Убивать не хотелось. Так. О чем он еще не сказал? Как все это… неожиданно и от того бестолково. Кто, вообще, сам, по своей воле, просит, чтоб его зачаровали? Так не делается!