Смерч
Шрифт:
Однажды в отсутствие Богдана Даниэль Чаплинский заехал в имение Хмельницкого, очень возможно, что для того, чтобы рассмотреть лакомый кусок поближе. Когда Даниэль подъехал к парадному, из окна второго этажа Елена видела, как легко он спрыгнул с седла и, бросив повод своему стременному, сказал ему что-то по-польски. «Шляхтич», – подумала Гелена… Это уже вызывало определённый интерес.
К этому времени Елена уже сумела занять своё место в сердце Богдана, но законная супруга Хмельницкого, к сожалению, была ещё жива, и чигиринскому сотнику приходилось терпеливо ждать, утешаясь надеждой на
Пока «гофмейстер» [3] спустилась к Чаплинскому, подстароста прошёлся по просторной зале. Золочёные рамы больших картин, напольные подсвечники в виде голопузых арапчат, изразцовый камин и пушистый ковёр под широким, кривоногим столом привели завистливого шляхтича в исступление. Какой-то казак, какой-то холоп безродный живёт в такой роскоши?! Это был удар по его шляхетской гордыне.
– Pana Bogdana nie ma w domu. Czym moge sluzy'c? (Пана Богдана нет дома. Чем могу служить?)
3
Гофмейстер – придворный чин, ведающий персоналом.
То, что Даниэль Чаплинский увидел, поворотясь, повергло его в ступор. Перед ним стояла молодая, удивительной красоты женщина, чьё одеяние и украшения говорили о её безупречном вкусе. В её глазах можно было утонуть, а обворожительная улыбка производила гипнотизирующее действие.
– Przepraszam, сzym moge sluzy'c? (Простите, чем могу служить?) – Елена прекрасно видела, какой эффект она произвела на посетителя своим появлением.
Очнувшийся чигиринский подстароста растерянно засуетился.
– Przepraszam, Ja przyjde pо'zniejw (Извините, я приду позже), – неловко поклонившись, Даниэль направился к двери.
– Moze co's przekaza'c wla'scicielowi? (Может, что-то передать хозяину?) – ироничная улыбка не сходила с уст прекрасного «гофмейстера».
– Nie… Nie.. Nie warto sie martwi'c. (Нет… Нет… Не стоит беспокоиться.)
Гремя шпорами, Чаплинский выскочил не просторное крыльцо.
Молодая, но опытная сердцеедка стояла у окна и, глядя, как взволнованный чиновник, словно неумелый новобранец, не может попасть ногой в стремя, улыбалась своим мыслям.
Возбуждённый всем увиденным, Даниэль Чаплинский во весь опор скакал восвояси и строил самые фантастические планы, которые диктовала ему его неуёмная чёрная зависть. Одинокий вдовец, выдавший замуж свою дочь, не имеющий никаких препятствий к новому браку и продолжению рода по мужской линии, после посещения имения Хмельницкого кардинально сменил ориентиры. Конечно же, Богдана, этого зажравшегося сотника, этого возомнившего себя неизвестно кем холопа он должен раздавить, но главным его трофеем станет эта удивительная молодая пани.
После встречи с Еленой Даниэль только о ней и думал, она являлась ему по ночам, он чувствовал, что его состояние близко к помешательству.
И вот вулкан страстей взорвался.
Улучив момент, когда Богдан уехал по делам, трусливый шляхтич, спрятавшись у себя в поместье, отправил отряд своих головорезов на разорение Суботова.
Захватив хутор, опьянённые безнаказанностью бандиты разнесли усадьбу, подожгли мельницы, разорив конюшни, выгнали на поля всех коней, овец, быков, которые тут же вытоптали посевы. Разграбив имущество и хлебные запасы, уничтожив всё, что можно было уничтожить, разбойники уехали, увезя с собой Елену.
Хмельницкий был потрясён…
Властный чин, подстароста, представитель польского дворянского сословия, щеголяющий своей шляхетской честью, повёл себя как бандит с большой дороги! Возмущение казацкого сотника было настолько велико, что во гневе Богдан отправился к Чаплинскому с требованием вернуть ему хутор и Елену. Напрасно сотник пытался взывать к шляхетскому благородству. Пьяный подстароста, праздновавший успешную акцию, слушать взбешённого Богдана не стал.
– Ты зря сюда пришёл. Думаешь, чин сотника тебе даёт право приходить к шляхтичу и выдвигать свои холопские требования? Сегодня ты сотник, завтра нет… – Даниэль налил себе полный фужер вина. – Завтра… завтра ты будешь убирать навоз. Твоё место на конюшне…
Покачиваясь, с бокалом в руке, Чаплинский, подбоченясь, стоял у балюстрады высокого крыльца своего дома, возвышаясь над униженным Богданом.
Прошедший сквозь огонь многих сражений, не раз смотревший смерти в глаза, Богдан понимал, стоя в окружении разбойников подстаросты, что сейчас он бессилен.
– Придёт время, и ты пожалеешь обо всём, что ты сделал, обо всём, что ты сказал…
– Ты мне угрожаешь? Червь! В подвал его!
Даниэль размахнулся и швырнул в лицо казаку бокал с вином.
Лицо и грудь Богдана окрасились в кровавый цвет…
Трудно сказать, уговорила ли Елена Даниэля смилостивиться над поверженным сотником, или причиной освобождения стала смерть Анны, умершей после заключения супруга, но через четыре дня Богдан был освобождён. Казак не сомневался, что кончину его жены ускорило разграбление хутора.
Возмущению сотника не было границ. Как и положено оскорблённому казаку, Богдан вызвал горделивого подстаросту на поединок. Зря он надеялся, что у трусливого подонка существовало понятие о чести. Прибыв к назначенному для поединка месту, жаждущий сатисфакции сотник нарвался на засаду и с трудом отбился от разбойников Чаплинского.
В штурмах многих крепостей принимал участие чигиринский сотник, но он и представить себе не мог, что крепость под названием «безразличное равнодушие», усиленная шляхетским презрением, окажется для него неприступной. Богдан обратился с просьбой к коронному гетману Конецпольскому, с которым пребывал в турецком плену, но ответа не получил. Подал иск в суд – ему отказали. Прекращать поиски правды Богдан не собирался и отправился в Варшаву. Как же был удивлен Хмельницкий, когда, придя в сенат, он увидел там своего врага – чигиринского подстаросту Чаплинского.