Смерш-2
Шрифт:
— Карамба! — прошептал Василий после пяти минут молчания. — Теперь уж точно я сплю! Кто мог это здесь построить?!
— На самом деле термиты, — обернулся Горшин, сверкнув фосфорически светящимися белками глаз. — Правда, по размерам они не уступали нашим овцам. К тому же в те времена это были разумные существа.
— Бред! — сплюнул Василий, с благоговейным трепетом разглядывая термитник.
— Под Москвой около сотни таких подземных храмов, сохраненных благодаря заранее принятым мерам, — не обратил внимания на его реплику Горшин. —
— Кто же ухаживает за таким чудом?
— Хранители.
— Значит, люди все же сюда проникают?
— Хранители — не люди или, вернее, не совсем люди. — Горшин начал терять терпение: — Ганфайтеры, нам пора. Посмотрели — и будет, хорошего понемножку.
— Значит, Успенский оказался прав? — тоже зачарованный, произнес Матвей, хотя был подготовлен к тому, что увидел.
— Не во всем, но что касается разумных существ, населяющих Землю, тут он просто провидец. А может, его посвятили Хранители, забыв взять клятву о неразглашении знаний? Идемте.
— Как же мы спустимся?
— Вниз не пойдем, хотя спуск предусмотрен. Захочешь, придешь сюда один. У меня просто нет времени любоваться этим термитником. Не отставайте.
Горшин повернул налево по балюстраде, и приятели вынуждены были оторвать взгляд от дворца, созданного разумными термитами во времена динозавров.
Зал они обходили недолго. Вскоре Горшин остановился у каменного выступа, формой напоминавшего панцирь черепахи, ткнул в него пальцем, и выступ превратился в нишу с черным треугольником входа.
Как только они вошли, вспыхнул свет, но источник его остался необнаруженным. Казалось, светится сам воздух. С грубо обработанными каменными стенами, помещение имело форму полумесяца и делилось полупрозрачной перегородкой на две части. Судя по виду, строилось оно значительно позднее храма.
— Вы подождите здесь, — сказал Горшин Василию, а Матвею махнул рукой: — Иди за мной.
— А он тебя там, — понизил голос Василий, когда Тарас скрылся за перегородкой, — не того? Не превратит в термита?
— Это избавит тебя от необходимости идти на дачу Ельшина, — бодро улыбнулся Матвей, в то же время холодея внутри.
Он зашел за перегородку, и та стала полностью непроницаемой, монолитной, как перламутровая пластина. Отверстие прохода держалось секунду, затем и оно исчезло.
Выругавшись про себя, Василий обошел остальную часть помещения, пустую, как склеп, после чего сел на полу, лицом к перегородке, в позе сейдза и стал ждать.
Сеанс пси-коррекции длился немногим больше получаса.
Василий вздрогнул, когда в перегородке появилась треугольная дыра, из которой, пошатываясь, вышел Матвей Соболев. Горшин поддерживал его под локоть.
— Можно где-нибудь спокойно провести пару часов? Ему нужен сон и питье, лучше всего фруктовые соки.
— Найду. —
— До обеда он оклемается, так что планы ваши не пострадают.
Горшин повел к выходу ни на что не реагировавшего Матвея, которого Василий взял под локоть с другой стороны. Поднимались из-под земли они долго, пока не вылезли на божий свет. Василий как-то не заметил, что уходили они утром и возвращаются тоже утром — шел всего одиннадцатый час. Духота и жара обрушились на них ударом дубины; в подземелье, как оказалось, дышать было намного легче.
Усадив осоловелого Соболева на заднее сиденье «Понтиака», Горшин помахал рукой на прощание:
— Удачи, ганфайтеры. Может, еще свидимся.
— Э-э, постойте! — заволновался Василий. — А что мне делать с ним?
— Ничего.
— А если он… м-м… так и не придет в себя?
— Придет. — Горшин задумчиво глянул на сидевшего с отрешенным видом Матвея. — В каждом из нас закодированы все энергетические грани Вселенной, но не каждый может реализовать свое умение пользоваться ими. Он, наверное, сможет.
— Чего же он такой… смурной?
— Пси-коррекция — процесс болезненный, я просто отвлек его альфа-сном. Он сейчас видит кое-какие энергетические планы бытия, чья эстетика требует включения всего сознания. Через час он очнется.
И Горшин исчез. Только что стоял рядом с машиной, в белоснежном костюме, и вдруг его не стало. Василий чертыхнулся, оглядевшись по сторонам, похлопал Матвея по плечу — тот смотрел прямо перед собой остановившимися глазами — и сел за руль.
— Хотел бы я знать, кто из нас спит: он или я, — сказал Василий вслух, вспоминая подземный «храм» и ощущая дрожь при мысли, что земная история кем-то корректируется, потому что истину в массе своей люди не знали.
УДАЧА ЗЛА
Матвей пришел в себя к обеду. Василий ожидал каких-то эффектов, чего-то необычного в поведении товарища, но тот выглядел, как всегда, невозмутимым, собранным, внимательным. Не изменилось и выражение глаз, в них сквозь прозрачно-синий холод всепонимания проглядывало предостережение. На вопрос Василия: ну как? — он ответил:
— Жарко. Или ты не об этом?
Рассказывать о своих ощущениях не хотелось, сам еще не все понял, необходимо время, чтобы разобраться в происходящем с нервной системой. Во всяком случае, самочувствие его позволяло заниматься делом.
Василий, следует отдать ему должное, хорошо понимал состояние товарища и не стал пускаться в расспросы, за что Матвей был ему благодарен.
В два часа дня, пообедав у приятельницы Василия, они проверили экипировку, подогнали снаряжение и с сумками за плечами отправились к метро. С виду они выглядели омоновцами при исполнении, одетые в пятнистые костюмы, ботинки и береты спецмилиции. Впрочем, и документы были у них соответствующие: капитана — у Матвея и старшего лейтенанта — у Василия.