СМЕРШ – 44
Шрифт:
– Можете идти, – произнес Костин, обращаясь к Захарову. – Я думаю, что младший лейтенант Богданов нам сам объяснит, почему он не осмотрел автомобиль.
Когда тот вышел из кабинета, Александр повернулся в Богданову.
– Сдайте оружие, младший лейтенант. Вы забыли, что идет война, и ваши действия не могут расцениваться по-другому, как должностное преступление.
Богданов побледнел. Нижняя губа его затряслась, и со стороны могло показаться, что он готов был, просто, расплакаться. В кабинете стало тихо так, что было хорошо слышно, как на улице мать успокаивала маленького ребенка. Богданов,
– Простите меня, товарищ капитан. Я просто испугался. Их было больше чем нас, и если бы я попытался что-то сделать, они бы просто убили нас с Захаровым.
– Уведите его в камеру, – приказал Костин вошедшему в кабинет конвою.
Солдат ткнул арестованного автоматом в спину и вывел его в коридор. Костин повернулся лицом к подчиненным и окинул их всех взглядом, словно ища в них человека, сочувствовавшего Богданову.
– Если кто-то из вас не хочет служить в СМЕРШ, сдайте удостоверение и уходите, а иначе – военный трибунал. Все свободны. И еще – Каримов завтра доложите мне по «Виллису». Мне непонятно, город перекрыт, а машина свободно передвигается по нему. Неужели мы не можем найти машину в этом небольшом по размеру городке? Стыдно, товарищи офицеры!
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Оставшись один, Костин сел за стол и стал звонить полковнику Озерову.
***
Александр расстегнул ремень, снял кобуру с пистолетом и, положил ее на стол. Посмотрев на часы, он повалился на большой кожаный диван. Идти домой ему почему-то в этот вечер не хотелось. Костин чувствовал себя окончательно разбитым. Неудачи последних двух дней, давили его самолюбие. Впервые, за последние два месяца он не знал, что делать. Услышав в приемной чьи-то тяжелые шаги, он открыл глаза и посмотрел на дверь.
– Добрый вечер, товарищ чекист. Ты что, валяешься? – спросил его вошедший в кабинет Виктор Хмелев. – Я вот с девчонками из госпиталя о вечеринке договорился. Давай, вставай. Девушки, между прочим, очень и очень хороши, не хорошо заставлять их ждать.
Костин посмотрел на сияющее лицо своего нового товарища и пристав на диване, произнес:
– Ты меня извини, Виктор, но мне что-то нездоровится. А во-вторых, мне завтра с утра нужно выехать из города. Ты хоть предупредил бы заранее, а так – сразу на бал.
Хмелев снова улыбнулся, сверкнув своими великолепными зубами.
– Да брось ты, наконец! Одно, другому не мешает. Посидим, отдохнем немного, а то я уже стал забывать, как выглядят красивые женщины, – произнес Хмелев и громко засмеялся. – Да, не будь бирюком, собирайся, пойдем. Кстати там будет и Клава, ну та, которая тебе обязательно понравится. Я ее специально пригласил для тебя.
Он схватил Костина за руку и стал его стаскивать с дивана.
– Что за Клава? – поинтересовался он у Виктора. – Почему ты считаешь, что она мне непременно понравится? Мы с тобой едва знакомы, а ты уже судишь о моих вкусах.
Он улыбнулся, сверкнув своими жемчужными зубами.
– Короче, капитан, словами не опишешь. Одно слово – прекрасная женщина. Я думаю, что ты не будешь разочарован.
Хмелев схватил Александра за руку и потянул к выходу.
– Ну, пойдем, будь другом! Я им пообещал, что приведу с собой
– Ну, хорошо, хорошо, Виктор. Не тащи меня. Я сейчас приведу себя в порядок и пойдем.
Через полчаса они уже шли по улице городка в сторону военного госпиталя. Хмелев о чем-то говорил, читал вслух стихи Блока и Есенина, громко смеялся над своими шутками, привлекая к себе нездоровое внимание прохожих. Костин же шел молча. Он аккуратно обходил лужи, оставленные прошедшим накануне дождем. Александр практически не вслушивался в болтовню Виктора, размышляя о предстоящем задании.
Неожиданно Виктор схватил Костина за локоть. Александр вздрогнул и посмотрел на веселое лицо товарища. Несмотря на внешнюю слабость и какую-то женскую нежность в фигуре Хмелева, рука его была жесткой и сильной, что не мог, не отметил про себя Александр.
– Ты что, молчишь, Саша? Я и так перед тобой и так, и этак, а ты все молчишь?
– Нет, почему ты так решил. Я внимательно слушаю тебя.
Хмелев рассмеялся. Он снова заговорил, то и дело, толкая Александра в плечо.
– Ты что, заснул? Да, выкинь ты все из головы: своих шпионов, диверсантов и всякую сволочь. Давай, двигай вперед! Заходи. Я смотрю, ты и не заметил, как мы дошли до госпиталя.
Они вошли в госпиталь через запасной вход и, свернув налево, пошли по длинному и узкому коридору, вдоль стен, которого одна к другой стояли больничные койки. Похоже, что Хмелев не раз пользовался этим запасным выходом. Воздух в помещении был пропитан запахом лекарств, карболки и человеческого гноя. Этот узкий коридор с запахами, невольно напомнил ему покойного капитана Рюмина, расстрел «самострелов»…
– Ну и запах здесь, – произнес Хмелев, – дышать не чем.
– Ничего лейтенант попадешь сюда, ко всему привыкнешь, – произнес Костин, впервые за все время их знакомства, он обратился к Виктору по званию.
Хмелев словно не слышал его слов. Он продолжал двигаться по коридору, бросая свой взгляд на номера кабинетов. Нужная им дверь оказалась в самом конце коридора. Они остановились около ее, переглянулись и без стука вошли в кабинет.
***
Стоял июль 1941 года. За лобовым окном «Эмки» шел противный, совсем не летний холодный дождь. В легковой машине было прохладно и сыро. Где-то совсем недалеко гремела канонада и по ее раскатам, Александр безошибочно определял калибр орудий. Костин, то и дело бросал свой взгляд на капитана НКВД Рюмина, который сидел рядом с ним с закрытыми глазами, похоже, он дремал. Рано утром капитану позвонили из эвакуационного госпиталя и сообщили о семерых «самострелах», которые поступили на лечение в госпиталь.
– Спасибо, товарищ майор медицинской службы. Через часок мы подъедим, – ответил капитан. – Спасибо, за информацию, разберемся….
Разговор капитана происходил в присутствии лейтенанта Костина, который находился в кабинете Рюмина. Александр вопросительно посмотрел на капитана, внутренне надеясь, что капитан поедет в госпиталь один.
Рюмин посмотрел на Костина и стал быстро подписывать расстрельные списки, которые ему накануне передал старший «тройки». Вчера по решению Военного трибунала за оставления боевых позиций без приказа командира были расстреляны одиннадцать бойцов.