СМЕРШ в Тегеране. Из архивов КГБ
Шрифт:
За время прохождения службы в Прикарпатском военном округе я прошел хорошую школу. В этом немалая заслуга генерала Кравченко Н.Г. Он был для меня, молодого сотрудника, не только начальником, но и учителем, наставником, уважаемым человеком, на которого можно было равняться.
В этом округе я получил очередное звание и в 1959 году был рекомендован для прохождения службы в группе советских войск в Германии.
Помню, как подписывая мою аттестацию, он не забыл поблагодарить меня за службу в округе и высказал ряд практических рекомендаций. Ему это
Во время этого разговора я обратил внимание, что он чувствовал себя как-то подавленно, возможно предвидел, что тучи над ним сгущаются, и он может стать очередной жертвой своего времени.
В октябре 1959 года, уже будучи в Германии, я узнал, что Кравченко Н.Г. в числе двух других генералов разжалован в рядовые и уволен из органов. С большим сожалением воспринял я это сообщение.
По моему глубокому убеждению, ставить точку в деле Кравченко Н.Г. рано, и к 100-летнему его юбилею в этом году, а также к 70-летию образования СМЕРШ пусть с большим опозданием, но надо восстановить его доброе имя.
Считаю необходимым рассмотреть вопрос о его реабилитации и переносе останков с малоизвестного погоста на Центральное кладбище Калининграда, где покоятся и погибшие воины в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.
Это нужно не только ветеранам, которые работали вместе с ним, но и всем военным контрразведчикам, продолжающим сегодня нести свою нелегкую службу.
Полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны Капранов Дмитрий Федорович.
— В конце пятидесятых вы служили в Особом отделе КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу, обслуживая авиационные подразделения. Руководителем органа военной контрразведки в этот период был генерал-майор Кравченко Николай Григорьевич. Что вы знаете о нем?
— Да, все точно, я служил в это время во Львове. Обслуживал подразделения и части, а также штаб 14-й воздушной армии. Часто приходилось бывать на совещаниях и дежурить в Особом отделе КГБ округа, в том числе и во время руководства им генерал-майором Николаем Григорьевичем Кравченко.
— Каким он был чисто внешне?
— Что могу сказать, он тогда мне виделся высоким, плечистым, черноволосым человеком, а может и с темно-русыми волосами, — сколько времени уже прошло! У него были доверчивые карие большие глаза, всегда открытые и смотрящие в разговорах в глаза собеседника, а еще неторопливая походка. Хотя ходил он «по-маяковски», делая широкие шаги, — ноги длинные.
Пряди волос у него постоянно спадали на лоб, и тогда он одной рукой, а то и двумя заглаживал, нет, скорее, закидывал их назад.
Форма военная, как и гражданские костюмы, всегда были наглажены и вписывались в богатырскую фигуру.
Говорить особо он не любил, но если о чем-то и высказывался, то всегда по делу. На разборах и при подведении итогов высказывался
Я не был свидетелем ни одного случая, чтобы он повысил на кого-то свой голос. С собеседником говорил на равных, выслушивая до конца визави и никогда не перебивая его. Одним словом, умел слушать и слышать беседующего с ним.
Жил он в доме — особняке, как и все руководящие работники Особого отдела, недалеко от места службы. Командование военным округом тоже обитало в аналогичных условиях. Много вилл, коттеджей и шикарных особняков оставили поляки и евреи соответственно в 1939 и 1941 годах. Одни убыли в Польшу, других расстреляли немцы.
Поэтому часто, даже в выходные дни, он приходил на работу. К нему нередко приезжала из Москвы — то ли гражданская жена, то ли любовница, то ли хорошая знакомая, статуса ее до сих пор не знаю. Говорили, что это была артистка, с которой он познакомился во время службы в Германии. Со Львова и он иногда летал к ней в Москву. Но это было редко, и неизвестно к ней ли летал или по делам.
Однажды во время моего дежурства в выходной, как сейчас помню, день, это было под вечер, Кравченко пришел в отдел. Я доложился по уставу, что никаких происшествий за время моего дежурства в Особом отделе и его подразделениях на местах не произошло.
— Если все в порядке, то и хорошо. Я немного поработаю, — сказал он и прошел в кабинет.
Примерно часа через два он покинул помещение. В руке генерал держал конверт с письмом.
— Передайте его завтра с утра коменданту, он знает, как сделать, чтобы оно дошло быстрее до адресата.
Письмо он положил на стол.
— Есть, — ответил я ему.
Когда генерал покинул дежурную комнату, я взглянул на конверт письма. Оно адресовалось в Москву женщине по фамилии Цесарская. Естественно, адрес и имени ее я не запомнил. Да и не знал, кто она есть.
И только спустя годы, я узнал, что это была его подруга — артистка кино и Московской филармонии, которая, в конечном счете, предала его в трудные минуты жизни. Об этом мне рассказывали мои сослуживцы…
Генерал-майор в отставке, участник Афганских событий Казимир Георгий Максимович.
— Григорий Максимович, в период своей службы в Особом отделе КГБ по ПрикВО в середине пятидесятых вы имели отношение к следственной работе. Руководил отделом в то время генерал-майор Николай Григорьевич Кравченко. Что вы можете рассказать о нем, как о человеке и чекисте?
— Получив высшее юридическое образование, я был действительно определен в органы военной контрразведки на следовательский участок службы. Попал во Львов, в Особый отдел округа. Это был период, когда Хрущев лихорадочно «пересматривал» дела на репрессированных. Он заставлял прокуроров и следователей разных уровней и степеней искать материалы для показа делегатам XX съезда партии о преступлениях Сталина.