Смерть беспозвоночным

Хмелевская Иоанна

И тут ход моих мыслей приобрел логичность и ясность. Я тихонько произнесла:

— Островский.

Магда развернулась ко мне всем телом, и даже вскрикнула от неожиданности.

— А ты как догадалась? Неужели так видно?

— Нет, просто флюиды. Ведь у вас взаимно…

— И не заикайся о взаимности! Не стану тебе рассказывать всего в подробностях, но Адам занозой застрял в моей биографии.

— Из этого следует, что вы давно знаете друг друга?

— Больше десяти лет. Я его годами не видела, мы совсем не встречались, и вдруг встретила его тут, у тебя. Не знаю, хочется

ли мне, чтобы все снова вернулось…

Она как-то совсем поникла в кресле.

Я тактично промолчала, хотя и дураку ясно, что оно уже вернулось. Дело тонкое, и я не знала, как себя вести, ведь мне же было яснее ясного — Островский во всю гравитирует к Магде, это прямо в глаза бросается. Мое же вмешательство не всегда бывало удачным. Может, в данном случае самым разумным будет промолчать.

— Я бы предпочла хоть что-то услышать от тебя, — жалобно произнесла Магда. — Ты так страшно молчишь…

— Потому как изо всех сил стараюсь подавить в себе бесцеремонность и нахальство, — вежливо пояснила я. — Есть у меня такие врожденные черты, гены, должно быть, которые меня же не раз доводили до беды, вот и не хочу проявить по отношению к тебе то, что было бы мне неприятно в других по отношению ко мне. И бывало, что услышавший о неприятном для него мой собеседник внезапно срывается с места и с проклятиями покидает мой дом — уши его бы не слышали! В Островском я не заметила склонности покинуть меня и с проклятиями выскочить, так что и не знаю…

Скрючившаяся в кресле и уронившая голову на руки Марта вдруг развернулась и села нормально, лицо ее порозовело.

— Ну вот, я всегда считала, что ты поможешь человеку выпрямиться! Но может, на него так повлиял труп Заморского?

— Может, и труп. Островский журналист, а журналисты, пренебрегающие трупами, недостойны своей профессии.

Довольно долго мы дискутировали на эту тему, но все же решили, что труп здесь ни при чем, фамилию Заморского Магда назвала позже, а начала она с кальвадоса. Это было первое, что она назвала. Труп был потом.

— И вообще, в том, что ты пришла ко мне, не было ничего необычного, ведь ты же не вернулась из какого-то длительного путешествия, скажем из ЮАР…

— Да, но меня выперли с «двойки»! — напомнила Магда.

— Ну и что? Разве я принимаю только представителей государственного телевидения? А мне казалось, как раз наоборот.

— Ладно, допустим, ты права. Так ты думаешь, что он… О боже, я скольжу рядом с темой, как на обледенелом шоссе, лучше скажу прямо. Ведь сейчас вот я верчу–кручу, а собиралась прийти к тебе поговорить серьезно и начистоту, надо же мне с кем-то поговорить. Все же я здорово напереживалась. Давно я его не видела…

Такси у нас имеются, без проблем. Так, а насчет еды? Хорошо бы продукт стоял перед носом и не приходилось бы то и дело бегать в кухню, копаться в холодильнике. Красное вино и коньяк, пусть будет и одно и другое… ведь красное вино под креветки не идет, так что коньяк обязательно…

И Магда, похоже, вспомнила о такси, потому что не стала возражать.

— Если честно, то я почти решила остаться с моим Десперадо, пусть будет такой роман, с приходящим, ему, я поняла, так удобнее, а я… знаешь же, что я не замыкаюсь на чем-то

одном, готова рассмотреть и другие предложения… Жена… ну что ж, пусть будет жена, мне есть чем заняться. И тут вдруг появился Адам, и во мне все перевернулось.

Вздохнув, Магда отпила глоток коньяка, посмотрела на сорняк, в поле ее зрения попал кот — он уставился на нее, должно быть, морально поддерживал.

— Мы любили друг друга, — почти сухо заявила она. — И что касается меня, то оказалось, это чувство не безвозвратно.

— С его стороны тоже, — еле слышно произнесла я, но Магда услышала.

— Может быть, — согласилась она. — Но сила этого чувства слабее. Для него жена — самое главное, я могу занять лишь почетное второе место. Знала бы ты, как меня тошнит от этих почетных мест!

— Была, — еще тише заметила я.

— Что «была»?

— Жена, говорю, была…

— Брось, он мне тоже в свое время заливал, но все это псу под хвост, развод исключается, видите ли, ребенок, То, другое, третье, нашел себе отдушину в моем лице, да я не захотела и порвала. Опять же, если честно, может, сейчас и жалею об этом, осталось же во мне чувство к нему, что-то там, в середке, трепыхается, вот я и захотела выговориться и чтобы ты послушала. Ты хорошо слушаешь. Или одно, или другое.

А если Островский за это время нашел себе еще кого-то? — мелькнула мысль. Но что-то говорило — нет.

И я отважно сообщила:

— Он развелся.

Магда пожала плечами.

— Теоретически? В настоящий развод не поверю.

— А ты поверь. Развелся практически. По закону.

Магда наконец оставила в покое сорняк и кота и повернулась ко мне.

— А ты откуда знаешь?

— Сама видела.

И вдруг меня осенило.

— Так ведь он специально копался в своей папке, чтобы уронить мне под стол свое свидетельство о разводе! Фотография Яворчика, тоже мне важность, нужна она мне как дыра в мосту — я бы не пережила, если бы ее не видала? Вот видишь, как я поглупела из-за этого проклятого мора паразитов!

Магда не на шутку встревожилась.

— Иоанна, ты в порядке? Что-то такое плетешь…

— Я говорю о разводе Островского. Он специально копался в своей папке с бумагами, чтобы будто нечаянно уронить мне под стол постановление о разводе, знал ведь, что я тебе расскажу.

— А я тебе все равно не поверю! Он мне пятнадцать раз обещал — вот, уже развожусь, и шиш! Она стояла стеной, ни за что не хотела развода, прикрывалась ребенком, а ребенок уже студентом стал, и такой он был благородный, что я не выдержала, просто мутило! Вот мы и разошлись. Погоди, говоришь, сама видела эту бумагу? Потерял ее специально?

— Ну да. Я же тебе сказала. Постановление о разводе… нет, не так, признание вступившим в силу постановления о разводе, что-то в таком духе.

— Думаешь, настоящее? Не фальшивка?

— Печать суда я видела ясно. И еще какие-то печати. Слишком много для подделки. На дату не посмотрела. Даже если вчерашнее, то все равно действительное.

И тут я вспомнила — ведь Адам же отвозил Магду на своей машине в тот день, когда она нам тут рассказала о трупе Заморского.

— О чем же вы тогда говорили? Ты что, из машины его сбежала?