Смерть экспертизы
Шрифт:
Хуже того, «чем более осведомленными считали себя респонденты в конкретной теме в целом, тем увереннее они подтверждали знание бессмысленных терминов». А потому труднее спорить с этими «некомпетентными личностями». Потому что по сравнению с экспертами «они проявляют меньшую способность определять компетентность».
Другими словами, чем менее компетентны люди, тем меньше вероятность, что они знают, что ошибаются, или знают, что другие люди правы. И тем больше вероятность, что они попытаются притвориться знающими. И при этом они вряд ли смогут научиться чему-то.
Даннинг и Крюгер дают несколько объяснений этому.
Проблема с «наименее компетентными» заключается в сложности, возникающей в общении между экспертами и непрофессионалами. Но мы не можем изменить фундаментальное свойство человеческой природы. Однако не каждый человек некомпетентен, а таких, кто был бы некомпетентен во всем, почти нет. Какие ошибки совершают более образованные или способные быстро схватывать новую информацию люди, пытаясь понять сложные проблемы? Не удивительно, что обычные люди сталкиваются с теми же подводными камнями и предрассудками, которые не минуют экспертов.
Склонность подтверждать свою точку зрения
Склонность к подтверждению своей точки зрения – самое распространенное и наиболее раздражающее препятствие для продуктивного разговора, и не только между экспертами и непрофессионалами. Термин связан со склонностью искать ту информацию, которая только подтверждает то, во что мы уже верим; принимать те факты, которые подкрепляют предпочтительные для нас объяснения, и отбрасывать те, которые ставят под сомнение то, что мы уже признали, как истинное. Мы все так делаем. И можете быть уверены в том, что и вы, и я, и любой другой, кто когда-нибудь спорил с кем-нибудь по какому-либо вопросу, выводил его из себя.
Так, например, если мы уверены в том, что левши – дурные и опасные люди, каждый убийца-левша будет подтверждать нашу точку зрения. Мы будем видеть их во всех новостях, так как только эти истории мы и будем запоминать. И нашу уверенность не поколеблют никакие данные о количестве убийц-правшей. Каждый левша – это доказательство. Каждый правша – исключение. Точно так же, если мы услышим, что бостонские водители грубые, то, когда мы в следующий раз отправимся в Бостон, мы будем помнить тех, кто подрезал нас или просигналил. И мы, не задумываясь, станем игнорировать или забывать тех, кто уступил нам дорогу или благодарно помахал нам. (В 2014 году компания AutoVantage, оказывающая техническую помощь на дорогах, в своем рейтинге назвала Хьюстон городом с самыми грубыми водителями. Бостон оказался на пятом месте.)
В фильме «Человек дождя» 1988 года аутист Рей – идеальный, если не сказать исключительный, пример склонности к подтверждению своей точки зрения. Рей – человек с незаурядными умственными способностями, чей мозг работает, как компьютер: он способен осуществлять сложные расчеты с высокой скоростью и хранить гигантский объем не связанных друг с другом фактов. Но Рей в силу своего состояния не способен
А потому, когда Рей и его брат должны лететь из Огайо в Калифорнию, Рей паникует. У каждой американской авиакомпании в прошлом случались ужасные катастрофы, а Рей может вспомнить даты и количество жертв каждой из них.
Зациклившись на этих страшных исключениях, Рей отказывается лететь любым из доступных им рейсов. Когда раздраженный брат спрашивает его, какой авиакомпании он доверяет, Рей спокойно называет национальную авиакомпанию Австралии. «Qantas, – говорит он, – у Qantas самолеты никогда не падали». Конечно же, Qantas не осуществляет рейсов внутри Соединенных Штатов, и поэтому Рей с братом отправляются на машине через всю страну, что гораздо опаснее полета на самолете. Но так как Рей не хранит в своей памяти информацию об ужасных автокатастрофах, он с радостью забирается в машину.
Все мы немного напоминаем Рея. Мы фиксируемся на информации, которая подтверждает наши страхи или подпитывает надежды. Мы помним те вещи, которые производят на нас впечатление, и игнорируем менее яркие события. А когда мы спорим друг с другом или обращаемся за советом к эксперту, большинство из нас с трудом могут избавиться от этих воспоминаний, какой бы иррациональной ни казалась наша фиксация на них.
Никакое количество безопасных посадок не перевесит страхи людей, убежденных в опасности перелетов.
В какой-то степени это проблема не умственных способностей в целом, а образования. Люди просто не воспринимают цифры, риск или вероятность. Лишь немногие вещи способны сделать дискуссию между экспертами и непрофессионалами более удручающей, чем подобная «неспособность к количественному мышлению», как назвал это качество математик Джон Аллен Паулос. Никакое количество безопасных посадок не перевесит страхи людей, убежденных в опасности перелетов. «Зная об этих огромных цифрах и соответственно о малой вероятности плохого исхода, – писал Паулос в 2001 году, – не способные к количественному мышлению люди неизбежно отреагируют абсолютно нелогичным заявлением: «Да, а вдруг вы окажетесь этим единственным пассажиром», а потом станут многозначительно кивать, «словно они уничтожили ваш аргумент своим проницательным знанием» {13} .
13
John Allen Paulos, Innumeracy, Mathematical Illteracy and Its Consequences (New York: Hill and Wang, 2001), стр. 9.
Люди могут быть крайне изобретательны, используя аргументы типа «а если я окажусь тем самым несчастливым исключением». В начале 1970-х годов я навестил своего дядю, жившего в сельском регионе Греции. Он был крепким, атлетически сложенным мужчиной, но ужасно боялся летать самолетами. А потому не мог заставить себя поехать в Лондон, чтобы пройти там курс лечения от серьезного заболевания. Мой отец пытался убедить его, говоря, что каждому назначено свое время и свой способ покинуть эту землю. И, возможно, его время пока не пришло.