Смерть и корысть
Шрифт:
Поступив в министерство юстиции на должность машинистки, Луиза, в первую очередь благодаря своим внешним данным, сумела сделать настоящую карьеру — за короткое время она преодолела все ступеньки, отделявшие ее от ответственных должностей. Она ухитрялась извлекать пользу из любой интрижки, любого флирта и даже просто комплимента и в министерстве была всегда самой яркой и заметной представительницей прекрасного пола. В час традиционного перерыва на чашку кофе, когда она, словно победоносная каравелла, гордо проплывала по унылым министерским коридорам, вокруг сразу становилось светлее и как будто уютнее. Постепенно ее проходы превратились
Надо сказать, Конти покорили не столько ее женские прелести — наоборот, они быстро ему приелись, — сколько ее самоуверенность и упрямство. Они могли стать чудодейственным стимулом для его слабохарактерной, склонной к иллюзиям натуры. Панически страшась потерять ее и в то же время терзаясь от сознания, что приходится постоянно делить ее с другими, он в конце концов на ней женился, чем, естественно, лишь усугубил свое положение. Ведь для Луизы брак был лишь удобным прикрытием.
Их супружество постоянно омрачалось гнетущим молчанием, но молчать всю дорогу, четыреста километров, сидя рядом в машине, — совсем уж невыносимо.
Сейчас старая малолитражка сворачивает к Специи; несмотря на ее ярко-желтый цвет, она кажется Конти мрачной, словно катафалк.
Конечно, в городе они еще наговорятся, все обсудят, но пока что он ощущает какую-то дурацкую слабость и странное, мучительное жжение в горле.
Он уже и покурил, и хлебнул коньяку из фляжки, и выпил из термоса три чашки кофе подряд, однако неприятное ощущение не проходило. Он где-то читал, что некоторые виды аллергии на нервной почве могут возобновляться, если даже спустя долгое время вернуться в те места, где это случилось впервые. И тут его осенило: такое же мучительное удушье терзало его много лет назад во время увеселительной поездки, организованной все тем же Де Витисом, который принимал их в только что полученной в наследство красивой вилле близ Портовенере.
Их было пятеро: он с Луизой — они тогда уже были вместе, хотя еще и не поженились, — Де Витис, как всегда, в одиночестве, и еще одна пара из министерства, супруги Рефичи, тихие и бесцветные. В этой компании хозяин дома и потому хозяин положения просто глаз не сводил с его невесты. Более того: когда они приехали на виллу и уставшая с дороги Луиза захотела позагорать — «в такой солнечный день просто грех этим не заняться», но купальника с собой у нее не было, а показываться в нижнем белье она считала неприличным, — Де Витис отвел ее в одну из комнат, которую солнце заливало до самой кровати. Здесь ее никто не побеспокоит, можно загорать и без купальника, а они вчетвером тем временем покурят в саду и пропустят стаканчик-другой.
Однако пить и курить пришлось втроем: Де Витис то и дело под разными предлогами отлучался.
Теперь Конти просто обливался потом. Он никогда не говорил Луизе о своих тогдашних подозрениях, но если припомнить, Де Витис тогда был членом сразу нескольких аттестационных комиссии, а карьера Луизы после этого подозрительного эпизода сразу пошла в гору. Значит, вот откуда это изводящее его удушье: он возвращается на
Нет, он должен наконец прервать это ужасное молчание, которое его терзает всю дорогу, от самого Рима; воспользовавшись короткой остановкой у светофора, когда заговорить как-то легче, он решает больше не тянуть и, словно продолжая прерванную беседу, поворачивается к Луизе и начинает:
— Я не бывал в Специи, но, по-моему, оставаться на лето в городе — просто самоубийство…
И больше ни слова, он ждет ответа. Хоть бы скорее заговорила, а то вот-вот загорится зеленый.
Тема не новая. С тех пор как он узнал о своем переводе, они без конца возвращались к этому, но он, так и не понял, почему Луиза предпочла раскаленный городской асфальт тихому уголку где-нибудь на Ривьере. А у него даже есть адрес здешнего посреднического агентства «Лилиана для вас»; однако Луиза, услышав об этом, стала еще несговорчивее.
После его неуклюжей попытки начать разговор несколько секунд прошли в томительном молчании. Правда, она открыла глаза, сняла очки, подняла спинку кресла, выпрямилась и смотрит на залитые солнцем дали. Ее волосы цвета меда все еще хороши, а на белоснежной коже лишь кое-где видны пятна, доставляющие ей столько тревог. Конти украдкой наблюдает за ней, но в ее глазах ничего нельзя прочесть, к тому же они вновь исчезают за огромными стеклами темных очков. Вдруг она не выдерживает:
— Опять начинаешь сначала? Мне это необходимо, я не могу залезть в дыру и сидеть там. Ты что, хочешь, чтоб я сновала, как челнок, в город и обратно, чтоб я, в конце концов, не вылезала из машины, мотаясь за каждой ерундой, которая мне понадобится?
Все ясно, он попал в точку. Но теперь, когда она вышла из себя, ему становится легче, и он продолжает, уцепившись за эту тему:
— Открыть окно — и упереться носом в стену дома напротив, терпеть кучу соседей…
— Там, наверно, будут окна на море, нет?
— Как же, как же — с видом на порт…
Он не понимает яростного сопротивления Луизы. Она ведь обожает солнце. Боясь, как бы разговор не оборвался, он снова принимается за свое:
— Попробуем, зайдем в это агентство — «Лилиана для вас», — которое рекомендовал Нордио. Они там свое дело знают, и мы сможем выбрать что-нибудь подходящее…
Право же, Луиза слишком бурно реагирует на его слова.
— Нет-нет, никаких агентств. Ни этого, ни других. Она даже не дала ему договорить ив первый раз за всю
дорогу взглянула ему в лицо. Взглянула с вызовом, но и с легкой тревогой. Что это значит? Надеясь узнать больше, он не отстает:
— А почему?
Он хочет заставить ее разговориться, но она отделывается общими словами:
— Потому что не хочу идти на поводу у жуликов.
— Да ладно тебе, у них ведь могут быть и серьезные, честные предложения…,
Услышав разумные слова мужа, Луиза смягчается, меняет тактику. Обострять ситуацию не в ее интересах, и она говорит уже другим, примирительным тоном:
— Мы еще успеем осмотреться за лето. Было бы глупо хватать что попало, тем более что в купальный сезон они тут взвинчивают цены.
— Мы же не на месяц снимем…
— Но они же все равно погреют на этом руки. — Хорошо, к кому ты намерена обратиться?
— Ну, спросим у соседей…
— Думаешь, это будет выгоднее? — Думаю, это будет не так разорительно. — А по-моему, это просто глупо.