Смерть и прочие неприятности. Opus 2

Сафонова Евгения

Запоздало осознав, что она лежит на алтаре, полностью обнаженная, Ева судорожно села. Съежилась на холодном камне, прижав к груди плотно сомкнутые колени, лихорадочно оглядывая место, в котором очутилось.

Оно чем-то напоминало рабочий кабинет Герберта, только выдержано было сплошь в серости и серебре. Даже алтарь, занимавший самый центр просторной комнаты, кажется, был аккуратно вытесан из серого мрамора.

— Держи. — Отступив назад, мужчина взял с кресла подле стола нечто из золотистого шелка, перекинутое через спинку. Не приближаясь, кинул ей;

Ева машинально поймала, не сводя дикого взгляда со своего тюремщика. — Должен сообщить, что помимо чар, полностью блокирующих магию, на твоем браслете чары Ломирье. Так называемое «заклятие куклы». Мне достаточно сформулировать мысленный приказ, и ты застынешь на месте, безвольная, словно шарнирная фигурка. То же самое случится, если попробуешь предпринять что-либо, угрожающее безопасности обитателей этого дома… или пересечь границу территории, обозначенной мною как дозволенную к прогулкам. — Он улыбнулся, и от улыбки этой его красивое лицо сделалось на диво неприятным. — Впрочем, в твоем распоряжении целое крыло. Поверь, для прогулок вполне достаточно.

Набросив платье на колени и плечи, прикрывшись им, словно полотенцем, Ева на миг посмотрела на свою руку.

Дутое серебряное кольцо слегка мерцало на кисти. Теперь уже не голубым, а зеленым: той зловещей ядовитой зеленью, какой часто в фильмах раскрашивают колдовское пламя или злую магию. И когда Ева попыталась призвать смычок, все усилия оказались тщетными. Попытка сотворить усыпляющее заклятие, вычертив рунную цепочку под прикрытием золотистого шелка и едва слышно выдохнув нужную формулу, тоже успехом не увенчалась.

Блокировка магии, значит. Плохо. Очень плохо. Еве жутко хотелось проверить, насколько правдивы и другие услышанные ею слова, но сперва…

— Кейлус Тибель? — уточнила она, кутаясь в платье.

Мужчина с непроницаемой улыбкой склонил голову набок.

— Стало быть, ты меня знаешь?

— Я изучала семейное древо Тибелей, — безнадежно откликнулась девушка. — Учитывая некоторые обстоятельства, догадаться несложно.

Лиэр Кейлус кивнул. Какое-то время молча наблюдал, как она озирается, ища пути к отступлению.

Комната явно находилась то ли в замке, то ли в усадьбе. За темным окном не было видно ни зги. Даже если она вскочит и каким-то образом разберется с противником, что дальше? За дверью же наверняка дежурит кто-то вроде стражников… или нет? Их может не быть лишь в одном случае: если милейший лиэр Кейлус целиком и полностью полагается на браслет.

Хотя он в принципе никогда не остался бы с ней наедине, если б тот не защищал его абсолютно надежно. И блефовать вряд ли стал бы.

— Где же крики? — осведомился ее собеседник, прервав затянувшееся молчание. — Бесполезные попытки сбежать или освободиться? Осыпание меня отборной бранью?

— Как будто мне это поможет. — Ева украдкой дернула браслет правой рукой. Как и ожидалось, тот сидел на кисти левой так плотно и недвижимо, будто намертво врезался в кожу. — Впрочем, если вы так хотите, могу придумать вам парочку красочных эпитетов.

Он снова улыбнулся. Разглядывая ее,

точно некий любопытный экспонат за музейной витриной.

— Надо же, — изрек он. — Обычно в ситуациях, чем-то их не устраивавших, иномирянки на эпитеты не скупились. Не могу сказать, что они были красочными, но емкими — вполне.

— Могла бы еще послать вас в некое место, куда никогда не заглядывает солнце, — припомнив рассказы и намеки Эльена, которыми тот не преминул прояснить одинокое семейное положение достопочтенного лиэра Тибеля, вежливо предложила Ева, — но если ходящие о вас слухи правдивы, вы и так там регулярно бываете.

Разум постфактум завопил о том, что оскорблять (пусть даже самым корректным тоном) подобным образом подобную персону, да к тому же состоящую в родстве с королевой, взорвавшей голову предыдущей хамке-попаданке — не самое разумное решение. Но Кейлус Тибель в ответ лишь расхохотался.

— Так котенок умеет щерить зубки. Мило. — Смотав футляр с инструментами, завязав узлом атласный шнур, он кинул тихо звякнувший сверток на огромный письменный стол, где царил симпатичный художественный хаос. — Может, все же Уэрти тебя и прикончил? Он остроты в свой адрес не жалует… к тому же мертвой тобой куда легче управлять. Хотя нет, у малыша кишка тонка. Айрес, верно? — прочтя ответ в ее лице, все с той же улыбкой Кейлус оперся ладонями на столешницу, присев на край. — Должен сказать тебе спасибо за Тима.

Ева ничем не выдала, что понимает, о чем речь. Слишком занята была прикидками, когда лучше попытаться вылезти в окно: сейчас, не дожидаясь развития событий, которого вполне могло ей не понравиться — или когда ее (теоретически) оставят одну.

Хорошо хоть лиэр тактично держался поодаль. А, может, опасливо?..

— Ты ведь его пощадила, — продолжил Кейлус. — Я знаю, что это ты. Уэрти бы не пощадил. И был бы прав — во многом сейчас ты здесь из-за этого.

— Я все равно ни о чем не жалею, — честно буркнула Ева, отогнав мысли о том, как сейчас позлорадствовал бы Мэт.

Может, и злорадствует.

— Даже о том милом мальчике из книжной лавки? Которого ты так неосторожно загипнотизировала во время такой неосторожной прогулки? — заметив, как она напряглась, Кейлус с видимым удовольствием перебрал пальцами по звонкому дереву. — Коршуны господина Дэйлиона выведали немало, пока наблюдали за вашими с Уэрти экзерсисами в саду, но без того бедолаги я не мог быть уверен в том, куда их посылать. А он оказался кладезем полезной информации… поверь, мне очень не хотелось его убивать.

Ее убийственный взгляд, отразивший боль и ненависть, всколыхнувшиеся в душе, явно вызвал у него одно лишь веселье. И от обличительной тирады, уличающей собеседника в гребаной психопатии и желающей ему поскорее занять место в аду рядом с такими же кровожадными ублюдками, Еву удержали две вещи: осознание того, что это абсолютно бесполезно — и повторное воспоминание о том, чем закончила предыдущая хамка-попаданка.

Впрочем, у Евы перед той несчастной было по меньшей мере одно неоспоримое преимущество.