Смерть и прочие неприятности. Opus 2

Сафонова Евгения

— Почему? — оттягивая неизбежное, спросила Ева вяло.

— Малыш разорвал договор. Теперь меня слышишь только ты. Только когда позовешь. Иначе пробиться в твой разум будет трудновато.

Разорвал договор…

В какой-то степени это уже служило подтверждением того, что Еве хотелось — вернее, дико не хотелось — узнать.

— Тогда почему ты еще здесь?

— Ты впустила меня. Я был частью тебя. Ты — якорь, который держит меня здесь. И останешься таковым, пока существуешь.

Вот и мелкий шрифт, Ева. Еще один.

— И ты знал, что так

будет, когда мы заключали сделку?

— Просто умолчал об этом приятном дополнении, — мурлыканье демона прозвучало почти вкрадчиво. — Полагаю, ты меня звала не для еще одного договора. Хотя, учитывая обстоятельства, это было бы кстати.

Ева прикрыла глаза, словно надеясь в темноте спрятаться от того, что сейчас услышит.

— Айрес сказала правду?

— Чистейшую.

Тьма перед глазами сделалась абсолютной. Всепоглощающей, как черная дыра.

— Значит, целый особняк? Кейлус? Тим? Все слуги?

Слова выговорились ровно, льдистыми шариками упав в тишину.

— Ага. — Подтверждение прозвучало задорно, улыбчиво, очень непринужденно. — К слову, милый дядюшка как раз шел тебя освобождать. Чтобы ты не думала о нем слишком плохо. — Участливый вздох раскатился в ее голове шуршанием мертвой листвы. — Жаль, припозднился.

Ева открыла глаза. Сидя на голом холодном полу, уставилась на свои сложенные на коленях руки.

Как наяву чувствуя стекающую с них кровь.

— Да ладно, не вини себя, златовласка. — Она почти ощутила, как ее дружески хлопнули по плечу. — И поумнее тебя попадались в силки, если тебя это утешит. И в состоянии куда более здравом.

Ева уже не слушала. Слушала, но не понимала того, что слышит.

Кейлус. Тим. Все слуги.

Кейлус. Тим. Все…

…все, все — ее руками, ее мечом, ее глупостью, ее…

Когда тишину разбили чьи-то рыдания, Ева даже не сразу поняла, что это плачет она.

Потом она долго кричала, как ненавидит его и себя. Добивалась ответа у издевательской тишины, билась в дверь, будто это могло помочь. В кровь сдирала о камень костяшки пальцев, желая ощутить боль — что-то, что позволило бы отвлечься, зацепиться за реальность, спастись от вины, расцветающей всепожирающим огнем. В какой-то миг обнаружила себя над обломками табурета, в слепой ярости разбитого о железо, отделяющее ее от свободы.

Погасшая истерика лишила сил разом, точно кто-то перерезал нитки, державшие ее на ногах.

Спасительница всея Керфи замаралась в крови невинных с головы до ног. А теперь даже сделать ничего не может. Лишь сидеть в плену да благодарить королеву за расчет и любовь к племяннику, да ждать приговора от той, кого ей полагалось свергнуть. Как иронично.

Как… справедливо.

Осев на пол, сжавшись в комок, Ева зажмурилась: позволяя поглотить себя демонам, никак не связанным с Межграньем.

Если в этой истории злой королеве суждено победить — возможно, Еве лучше смириться и не мешать. Пока из-за нее все не стало еще хуже, чем сейчас. Из-за нее и так уже пострадали слишком многие.

Скверная из нее вышла героиня.

И сказочка ее оказалась не сказочкой вовсе.

Что ж, в одном ей точно стоило взять пример с Айрес тирин Тибель.

Признать, что она сполна заслужила полученное.

Глава 15. Libero

(*прим.: Libero — свободно, смело (муз.)

Неожиданные гости, явившиеся к Мираклу Тибелю в предрассветный час истекающей ночи, пожаловали как нельзя вовремя.

Правда, свое счастье он оценил далеко не сразу. Хотя бы потому, что на момент визита Миракл сидел перед камином в бывшем отцовском кабинете, пребывая в сосредоточенных размышлений о сложившейся прискорбной ситуации, — и потому, что вместо приветствия ему бесцеремонно стиснули горло удушающим захватом.

— Тише, лиэр, — очень дружелюбно проговорили сзади, когда юноша, хрипя, вцепился в держащую его руку. — Это лишь чтобы вы осознали — желай я вас прикончить, вы уже были бы мертвы.

Сгруппировавшись, Миракл умудрился подцепить нападавшего за плечо. Резким движением перекинув его через низкую спинку кресла и собственную спину, застыл над мужчиной в черном, распластавшимся на ковре.

— Господин Дэйлион?

— Рад встрече, — непринужденно поздоровался убийца. — Если мои слова вас не убедили, можете оглянуться.

Когда Мирк обернулся, за его спиной обнаружились двое «коршунов». Мирно подпиравшие собой стену кабинета, не спеша вступаться за своего главаря.

— Я прихватил кое-что, что помешает Охране нас подслушать. Можем говорить без опаски. — Пока Миракл молча разглядывал клювы черных масок, не блестевших в ярком свете люстры, господин Дэйлион вскочил: с ловкостью, которой от него едва ли могли ожидать многие. — Но радиус действия у этой штуки ограниченный, так что сильно далеко отходить не советую.

Миракл повернулся обратно. Изучил крупный серебряный кругляш с рунами, сверкающий искристым маревом наведенных чар — убийца на миг вынул его из внутреннего кармана куртки.

Минувший день выдался для Миракла Тибеля не самым легким. Сперва был арест — на диво оперативный, но он все же успел подготовиться. Затем путешествие до Кмитсверской тюрьмы в знаменитой черной повозке Охраны (тем более знаменитой, что немногие из видевших ее доживали до возможности о ней рассказать). Следом — допрос, на котором Мирк (к великой своей досаде) сперва избрал не совсем верную стратегию. Недооценил наглость Охраны, вломившейся в память его прислуги.

Как бы там ни было, он знал: иных доказательств, кроме броши, у властей нет и быть не может. Айрес оправдала ожидания, не решившись упечь его в казематы Кмитсвера из-за столь нелепой — для каждого, кто слышал о Миракле Тибеля — причины. Скорее всего, и арест его был организован прежде, чем королева оказалась в курсе дела. Правда, в домашнем аресте и прослушке, колдовской сетью опутавшей дом, хорошего тоже было мало; но с этим Мирк собирался разобраться в ближайшее время.

Видимо, не только он.