Смерть и танцующий лакей. Цветная схема
Шрифт:
Джонатан хотел что-то добавить, повернул к Мандрэгу голову, блеснув стеклами очков, но лишь сделал неопределенный жест рукой.
— Херси, — продолжил он, помолчав, — тоже, как вы знаете, косметолог. Она занялась этим после смерти мужа, который оставил ее без гроша. Дело поставила основательно, а поскольку женщина она решительная и умная, то добилась немалого успеха. Я ничего не смыслю в том, что касается косметики, для меня это, так сказать, книга за семью печатями, но, насколько я знаю, в Большом Чиппинге и округе лучшие прически и все прочие дамские хитрости были делом рук Херси. Но так было, пока не появилась
— Нет.
— Значит, нет. Видите ли, у нее уж очень прямолинейный способ ведения военных действий. Я подозреваю, что Херси как-то заезжала к мадам, думала разбить врага наголову, но сама потерпела полное поражение. Херси — старинная приятельница миссис Комплайн и, как вы догадываетесь, была не в восторге от того, что Николас ухаживает за ее соперницей. Видите, у нее удивительно подходящие для нашего предприятия отношения и с той, и с другой стороной, — сказал Джонатан, потирая руки. — Все очень ловко подогнано. А уж присутствие доктора Харта делает состав нашей группы просто превосходным.
— Доктора?…
— …Харта. Седьмой и последний персонаж. Тоже иностранец, хотя живет В Англии давно и получил гражданство еще в начале двадцатых годов. Наверное, он из Вены, хотя, может быть, я это себе просто вообразил из-за его специальности. — Джонатан хмыкнул и допил шерри.
— Господи, а кем же он работает?
— Дорогой Обри, он хирург, делает пластические операции. Преимущественно косметические. Так сказать, представляет сильный пол в этом захваченном дамами деле.
— Мне кажется, — сказал Мандрэг, — что убийство в вашем доме обеспечено. Честное слово, трудно вообразить себе что-нибудь более ужасное, чем перспективу провести два дня в такой компании. Что вы собираетесь с ними делать?
— Не мешать им разыгрывать драму.
— Скорее, это будет похоже на плохой водевиль.
— Ну что же, принимая во внимание, что я буду выступать в роли конферансье, и это не исключено.
— Знаете, дорогой мой Джонатан, у вас не получится вообще никакого представления. Ваши актеры будут дуться каждый в своей гримерной или сбегут из театра.
— Вот это-то мы и не позволим им сделать.
— Мы! Ну, знаете…
— Хорошо, не мы, если хотите, — я. Не позволю это я. А не покажется вам слишком самодовольной мысль, что если у меня и есть какой-нибудь талант, то это умение принимать гостей?
— Безусловно. Вы радушный хозяин, и у вас это получается просто удивительно.
— Спасибо, — промолвил Джонатан. — Такое мне очень приятно слышать от вас. Что же до завтрашних гостей, признаюсь, я поставил перед собой труднейшую задачу.
— Рад, что вы это сознаете, — сказал Мандрэг. — Ваше сборище просто ужасно. Если я правильно понял, вы хотите свести счастливого любовника с его отвергнутым соперником, у которого, впрочем, уже новая симпатия, и она тоже среди гостей.
— Пожалуй, здесь все еще сложнее, чем вы изложили. Вот в чем тут дело. Злые языки взахлеб рассказывают, что между доктором Хартом и мадам Лисс есть некий тайный сговор. Оказывается, она рекомендует престарелым клиенткам, которым уже не помогают кремы, притирания и прочие процедуры, оперироваться именно у доктора Харта.
— Деловое соглашение?
— Несколько больше. Конечно, если верить такой пристрастной свидетельнице, как Херси. Ее шпионы доносят, что видели доктора Харта, выходящего из квартиры мадам Лисс в столь поздний час, что одно это могло бы погубить любую репутацию. И наружность его точно соответствовала представлениям о тайном любовнике, знаете: надвинутая на глаза шляпа, лицо, закрытое плащом. Говорят, что он странно мрачнеет при одном упоминании о Николасе Комплайне.
— Ну, знаете! — воскликнул Мандрэг. — Это уже слишком. От этого плаща меня просто воротит.
— Но это сущая правда. Тирольский плащ с капюшоном, очень удобный, непромокаемый. Он всегда его носит и мне подарил такой. Я его тоже часто надеваю. Завтра покажу вам.
— А что из себя представляет этот лекарь?
— Довольно приятный. Меня он забавляет. Прекрасно играет в бридж.
— Надеюсь, мы не будем играть в бридж?
— Нет. Боюсь, это кончилось бы какой-нибудь неприятностью. Но обязательно поиграем в другую игру.
— Бог мой!
— Вам понравится. Очень интересная игра. Надеюсь, она внесет свою лепту в дело перемирия. А представьте, Обри, как будет забавно, если в понедельник утром все разъедутся, преисполненные самой благостной доброжелательности друг к другу.
— А, я понял! — воскликнул Мандрэг с видом сильнейшего отвращения. — Это действительно и не Пиранделло, и не водевиль. Вы хотите сыграть мерзкую роль доброго дядюшки.
Джонатан поднялся и встал у камина, протянув руки к огню. Он был коротконогим, небольшого роста, но держался прямо. Пристально глядя на него, Мандрэг размышлял: «Не отблеск ли огня сделал усмешку Джонатана такой злобной, не толстые ли стекла очков придали его лицу выражение жуткой непроницаемости?»
— Ну что ж, — пробормотал Джонатан. — Почему бы и нет? Миротворец, это совсем неплохо. Вы, наверное, хотите пройти к себе, Обри. Разумеется, ваша, как всегда, синяя комната. Дождь кончился. Давайте выглянем ненадолго на улицу, прежде чем идти переодеваться к обеду. Хотите?
— С удовольствием.
Они вышли из библиотеки и прошли через большой холл. Ветер стих, и когда Джонатан открыл тяжелую входную дверь, в доме запахло землей, едва прикрытой снегом, и вползла та особая тишина, которая бывает лишь в сумерки в горах.
Они вышли на широкую террасу перед домом. Внизу сквозь деревья смутно мерцали огоньки близлежащей деревушки, а еще ниже, милях в четырех, в долине светились окна нескольких редко разбросанных домов. На небе, с юга. мерцали звезды, но на севере, над вершиной горы Ненастной, была сплошная мгла. И когда Джонатан и гость повернулись туда, они почувствовали обжигающее ледяное дыхание.