Смерть и золото
Шрифт:
– Какие у вас планы насчет ужина? – спросил Гарет.
– Кажется, мой Абу состряпал целый горшок своего обычного рагу, которое способно убить льва.
– Не желаете быть моим гостем в отеле «Ройял»?
– Я уже выпил ваше пиво на дармовщину, так почему бы мне не отужинать за ваш счет? – рассудительно спросил Джейк.
В обеденном зале отеля «Ройял» были высоченные потолки и высокие, закрытые сетками от насекомых окна с поднимающимися рамами. Вентиляторы, установленные под крышей, слегка шевелили горячий влажный воздух, создавая видимость
В своем обаянии он был заразителен и неотразим, а его выбор блюд и вин вызвал у Джейка ощущение такого богатства, что вскоре они уже вместе смеялись, прямо как старинные друзья, и с радостью обнаружили, что у них имеются общие знакомые в самых разных частях света – большей частью бармены и содержатели борделей – и что оба обладают некоторым сходным опытом в ведении разных дел.
Гарет вел однажды бизнес с одним революционным деятелем в Венесуэле, а Джейк помогал строить там железную дорогу. Джейк служил главным механиком на каботажном корыте компании «Блейк лайн», доставлявшем контрабанду в Китай, а Гарет в это время работал совместно с китайскими коммунистами на реке Хуанхэ.
Они одновременно были на фронте во Франции, и в тот жуткий день под Амьеном, когда германские пулеметы всего за шесть часов устроили производство Гарета Суэйлса из младших лейтенантов в майоры, Джейк был всего в четырех милях от него – сержантом-водителем в Королевском танковом корпусе, откомандированном туда из американской третьей армии.
Выяснилось также, что они почти одного возраста, оба не достигли сорока, но оба за этот небольшой период успели накопить изрядный и разнообразный опыт и намотать немало миль, болтаясь по всему свету.
Они тут же усмотрели друг в друге одни и те же качества – непоседливость и вечное беспокойство, которые беспрестанно ввергали их в новые и новые авантюры, не давали подолгу оставаться на одном месте или на одной работе, пустить корни. Оба не были обременены отпрысками или собственностью, супругами или ответственностью, оба охотно и с огромным желанием пускались в новые приключения и забывали о них без каких-либо сомнений и сожалений. Оба всегда шли вперед и никогда не оглядывались назад.
Немного разобравшись друг в друге, они тут же прониклись взаимным уважением. В середине ужина они уже не обращали внимания на то, что их различало, и не подсмеивались над этим. Они уже не думали друг о друге как о янки и о лимоннике (хотя это отнюдь не означало, что Джейк был готов принять от Гарета какие угодно чеки, а Гарет отказался от своих планов приобрести пять бронированных машин). В конце концов Гарет поболтал последние капли бренди в своем бокале и посмотрел на карманные часы.
– Девять часов. Слишком рано ложиться спать. Что будем делать?
– У мадам Сесиль появились две новые девицы, – предложил Джейк. – Приплыли с почтовым пароходом.
Гарет быстренько отклонил предложение.
– Может быть, потом. Если сразу после ужина, то у меня сердце начинает
– Мы не можем туда пойти. Мы же не его члены.
– У меня с собой членский билет моего лондонского клуба, здесь этого вполне достаточно. Я и тебя проведу – как гостя. Понятно?
Играли они часа полтора. Джейку здесь очень понравилось. Ему пришелся по душе сам стиль этого заведения, поскольку обычно он играл в менее привлекательной обстановке – в задних комнатах баров, на перевернутой корзине из-под фруктов, за котлами в машинном отделении корабля или чуть ли не на бегу, в каком-нибудь складе в порту.
А здесь они сидели в тихой комнате с задернутыми бархатными портьерами, с отделанными темными деревянными панелями стенами, украшенными картинами и охотничьими трофеями – львами с жесткими гривами, буйволами с печально опущенными огромными изогнутыми рогами; чучела внимательно смотрели на них стеклянными глазами сверху вниз.
С трех бильярдных столов время от времени доносился стук шаров из слоновой кости, а с полдюжины игроков – все в белых рубашках и подтяжках, с черными галстуками и в черных брюках и пиджаках – сидели, облокотившись на покрытые зеленым сукном столы, в ожидании своего хода.
Здесь было три стола для бриджа, за которыми слышались тихие голоса игроков, делавших и перекрывавших ставки – культурно и вежливо, как и подобает представителям британского высшего общества, – причем все они были одеты, по мнению Джейка, как пингвины – в черное и белое и с черными галстуками-бабочками.
Между столами неслышно двигались босые официанты в белых балахонах по колено и круглых шапочках, больше похожие на жрецов какого-нибудь древнего храма, и разносили подносы, уставленные хрусталем.
В покер играли только за одним столом – огромным тиковым сооружением с бронзовыми пепельницами, врезанными в столешницу, с углублениями и подносами для стаканов с виски и разноцветных игровых фишек. За столом сидели пять игроков, и только один Джейк был не в вечернем костюме; остальные трое были игроки того типа, каких Джейк с огромным удовольствием держал бы взаперти, чтобы лично разобраться с ними попозже.
Был среди них некий захудалый член палаты лордов, выбравшийся в Африку, чтобы поохотиться на местную дичь. Он недавно вернулся из внутренних районов, где положил огромное количество буйволов, львов и носорогов, всегда имея при себе профессионального белого охотника, уважительно стоявшего рядом с ним с винтовкой крупного калибра наготове. Этого джентльмена мучил нервный тик, от которого у него подергивалось правое веко; это случалось всегда, когда у него на руках оказывалась тройка или более серьезная комбинация карт. Несмотря на это, к нему все время шла отличная карта, что позволяло ему пребывать за столом единственным выигрывающим, если не считать Джейка.