Смерть и Золотой человек
Шрифт:
— Ничего подобного я не делал. Я только сбил с него цилиндр. А нос ему расквасила мисс Стэнхоуп.
— В общем, будь осторожен! Как дела? Успехи есть?
— Послушайте, сэр. Сейчас я не могу говорить…
— Вот как?
— Но могу сообщить, что отрабатываются все версии и одна из них выходит прямиком туда, куда мы и думали.
Мастерс присвистнул.
— Неужели? Молодец, Ник. Если в самом деле она ведет, куда мы и думали. А какого мнения сэр Генри?
Ник повернул голову к кожаному дивану. К его удивлению,
— Он все равно ничего не скажет. Сейчас все его мысли заняты только сегодняшним представлением — вечером он собирается показывать фокусы. Ему досталась аппаратура иллюзиониста по имени Великий Кафузалум.
На другом конце линии наступило молчание.
— Господи ты боже мой! — прошептал Мастерс.
Возможно, по предыдущим делам читатель помнит, что магия — хобби старшего инспектора Мастерса. Он долго оттачивал свои навыки в карточных фокусах, требующих ловкости рук, и усердно тренировался, вызывая души умерших в качестве медиума. Поэтому Ник приготовился отнестись с уважением ко всему, что скажет его начальник. Мастерс говорил долго и выразительно.
— Сэр, но что тут такого, в конце концов? — отважился спросить Ник. — Он уверяет, что знаком с устройством всей аппаратуры…
— О-о-о! Да! С устройством он знаком. Он знает, как что работает. И может показывать кое-какие мелочи. Но с хитроумными приспособлениями он обращаться не умеет! Он неуклюж, как медведь в зоопарке. Ты хоть понимаешь, что нужно тренироваться много недель, чтобы получился один, самый маленький, трюк? А он берется использовать весь реквизит… Погоди, не вешай трубку!
Ник слышал, как тяжело дышит Мастерс на том конце линии. Потом старший инспектор задумчиво спросил:
— Скажи, Ник, с представлением положение безвыходное?
— Да.
— Больше ни о чем не говорит? Только злобно зыркает на тебя, если ты заговариваешь о деле?
— Да.
— Понятно. Именно так я и думал. Значит, оставь его в покое… Мне уже случалось заставать его в таком состоянии. Он поймает тебе убийцу, а может быть, заодно с ним и похитителя драгоценностей.
— Но как он может поймать убийцу, распиливая женщину пополам или выпуская изо рта разноцветные ленты?
Послышались короткие гудки.
— Ваши три минуты истекли, — сообщила Нику девушка с коммутатора.
— Я перезвоню попозже, — пообещал Мастерс и отключился.
Кристабель, успевшая надеть очки для чтения в толстой белой оправе, сидела у стола и рассеянно читала утреннюю газету. Ник решил, что в такое утро, как сегодня, только герой-почтальон отважился разносить почту.
— Если вы ищете Г. М., — заявила Кристабель, не поднимая головы, — вы, скорее всего, найдете его в театре. Он сказал, что Бетти и Элинор будут ему ассистировать.
Когда Ник уже стоял на пороге,
— Э-э… послушайте, мистер Вуд!
Он повернулся к хозяйке дома.
— До завтрака я заходила к мужу. — Кристабель сняла очки. — Он хорошо спал ночью; температура почти нормальная. Наверное, сегодня он уже сможет говорить. Как вы считаете?
— Да, мы тоже так думаем, миссис Стэнхоуп.
— И еще, мистер Вуд!
Ник решил, что она сейчас заговорит о Бетти; он почти чувствовал. Но Кристабель неожиданно передумала.
— Нет, ничего. — Она снова надела очки.
По пути наверх Ник решил заглянуть в спальню Дуайта Стэнхоупа. Хотя занавеси были подняты, чтобы впустить хоть немного света, в углу спальни по-прежнему горела лампа под плотным абажуром. У Хэмли вид был более изнуренный и осунувшийся, чем у человека, лежавшего в постели.
И действительно, лакею было на что жаловаться. Сочтя Ника добрым духом, Хэмли принялся делиться с ним своими обидами.
— Прямо вам скажу, я сыт по горло! — прошептал Хэмли. — Если старик Ларкин хочет, чтобы я упал и заснул прямо в зале, лучшего он придумать не мог!
Оба усердно понижали голос.
— Всю ночь не спали?
— Да. Но дело не в том. Я постоянно при нем. Джек Эмори сменит меня через десять минут, а в три мне нужно вернуться. То же самое было и вчера. Помните, когда вы и мисс Бетти спускались вниз, ровно в три меня вызвали звонком?
Ник кивнул. Хэмли прижал ладони к глазам.
— Хозяин, бедняга, ни при чем. — Кивком лакей указал на кровать. — Все проклятый Ларкин. — Он передразнил: — «В четыре начнется представление, дружище; не забудь подняться в театр и посмотреть». Я! Господи боже мой! Да еще с таким видом, будто предлагает мне билеты на бой Томми Фарра с Джо Луисом!
— Ш-ш-ш!
Кровать из тяжелого темного дерева стояла изголовьем к правой стене. На прикроватном столике Ник заметил два пузырька в блюдечке, ложку, хрустальный графин с водой и пластмассовую кружку. Комната была выдержана в строгих темно-синих тонах; видимо, ее обстановка действовала Хэмли на нервы. Он отер пот со лба.
— И могу вам сказать, — добавил он, — ночью здесь не было и вполовину так страшно.
— Ничего не случилось?
— Нет, ничего. Только мне почти все время чудилось, будто кто-то смотрит на меня с порога.
— Это вам только казалось.
— Может, казалось, а может, и нет, — с горечью возразил Хэмли. — Да вот еще халаты, которые то пропадают, то снова появляются! Да еще, вы сами знаете, хозяин купил вещи, которые я в глаза не видел! Может, мне чего и кажется, только вот он лежит, с раной в груди и тремя переломанными ребрами! Господи! — вскричал вдруг Хэмли. — У него глаза открыты!
Последние слова, сами по себе обычные, были исполнены суеверного ужаса, как будто речь шла не о больном, а о мертвеце.