Смерть или новая жизнь

Восканян Альберт

Как-то зять пришёл без настроения и говорит дочке, что, возвращаясь домой, он стал свидетелем избиения пожилой женщины-армянки и поэтому очень боится за меня. Через несколько дней Исмаил поговорил со своим начальником, и тот вместе со своим сыном отвёз всех нас на Бакинский морской вокзал. Там уже было большое скопление армян, в основном, стариков, женщин, детей. Много было носилок с больными,

избитыми людьми. Нас охраняли милиция, солдаты в бронежилетах и с щитами. Было пасмурно, шёл мелкий снег. Солдаты помогали загружаться на паром. В первую очередь, детей, инвалидов. Зять с нами приехал в Красноводск, где мы нашли приют. Там же я увидела очень много семей смешанных браков с нашего завода. Позже объявили, что будут два самолёта – в Москву и Ереван. Зять нас проводил и вернулся обратно в Баку. Исмаил очень любил Иру, поэтому всё оставил в Баку и переехал в Москву, фактически с нуля становясь на ноги. Также он очень уважительно относился ко мне с мужем и своим шуринам – Саше и Серёже.

Жизнь в Армении, переезд к детям в Москву и затем возвращение в Карабах, в село Шош, где муж, ещё до событий, купил старенький дом и отремонтировал его. Здесь мы живём до сих пор. Здесь же мы пережили войну, прячась в подвале дома от обстрела …

В Баку нашу квартиру мы смогли продать, правда, за бесценок. Практически все вещи остались там, мало чего смогли вывезти. Часто вспоминаю наших соседей, почти все они с нашего завода, но связей с ними нет, как переехали сюда, все контакты прервались…»

Далее я узнал, что пенсия у Маретты – 44000 драмов, а у дяди Миши – 106000 драмов ($1–487 драмов – прим. автора), и что денег этих им на двоих хватает, не бедствуют. Хотя раньше, когда дела у детей шли хорошо, они помогали старикам…

Общение с детьми и внуками у Саркисянов не только по скайпу, как уже везде принято, но и вживую: очень часто приезжают дочка, сыновья с жёнами и детьми. Русской невесте очень нравится Карабах и место, где они живут. Внуки, приехав в гости, не хотят возвращаться… Зять, естественно, не может приехать…

«Семья у нас интернациональная: невестка – русская, зять – азербайджанец, и на нашу радость все живут в мире, любви и согласии. У нас восемь внуков и шесть правнуков…» – звучал у меня в ушах голос тикин Маретты, когда мы

распрощались с ней и дядей Мишей, возвращаясь в Степанакерт…

Ноябрь 2017 г.

Саша

Радость – это ровное горение бытия…

Эрих Фромм

Саша сидела за своим рабочим столом в классе центра детско-юношеского творчества, но мысли её были не здесь, в райцентре Гадрут, а за тысячи километров отсюда, в далёком Ашхабаде, где она родилась, где прошли её детство и юность…

Этим своим состоянием она была обязана однокласснице Миларе, с которой утром разговаривала по скайпу. Общение с ней было нечастое, в полгода раз.

Как принято, вспоминали школу, одноклассников, преподавателей. Но на этот раз разговор пошёл о карабахском конфликте, который прошёлся по очень многим людям, невзирая на возраст, национальность и вероисповедание, своими тяжёлыми, лязгающими гусеницами, вдавливая их в землю. Говорили о самом конфликте, о страданиях простых людей и вместе пришли к выводу: сто лет пройдёт, а вопрос будет висеть в воздухе. Саша вспомнила свои слова, сказанные подруге: «Любой конфликт нужно уводить в сторону общечеловеческих ценностей, чтобы не разразилась вражда на столетия. Люди, отдаляясь, становятся заклятыми врагами. Война – это коварный конфликт, способный истребить человечество. Когда идёт вражда не на жизнь, а на смерть, прежде всего мир должен поселиться в умах людей…»

– Александра Арамовна, не подскажете, каким цветом мне лучше закрасить фон вот здесь? – отвлёк её от раздумий голос 13-летней Светы.

Посмотрев на небольшой ватман в руках девочки, Саша, не поднимаясь со стула, механически подсказала ей и снова в мыслях унеслась в те тяжёлые для карабахцев годы, когда люди спасались в подвалах домов, в вырытых в лесах и горах землянках. Вспомнила, как переживала за детей и за… книги – у неё была прекрасная библиотека.

Конец ознакомительного фрагмента.