Смерть или слава

Митчелл Сэнди

– Убрать мощность, убрать мощность.. – я повторял про себя, в поисках на панели управления большой красной кнопки, которую только что видел.

Почти в самый последний момент я нашел ее, и шарахнул по ней вдавливая.

С тошнотворным покачиванием, которого было бы вполне достаточно чтоб вывернуть нежный желудок Юргена, если бы он до сих пор был в сознании, репульсный двигатель полностью отключился и неизменная гравитация заключила нас в свои объятья.

Моя цель посадки была достаточно хороша, даже если бы я сказал так

только себе.

Огромным, раскаленным камнем мы грохнулись почти в центр озера, проскочили взрыв пара и отрикошетили обратно в воздух, пропахав через деревья на берегу.

Пока мы летели, мне показалось что я увидел отблеск металла где-то в деревьях, но из-за тумана, который закружился вокруг нас, возникший почти сразу из расщепленных деревьев, превратился в густой черный дым сразу как только загорелись деревья, не дал мне детально рассмотреть.

Каждый мускул и косточка в моем теле начали вырываться в разные стороны, и ремни безопасности впились в мою грудь, как ногти эльдарской ведьмы.

Мое зрение посерело по краям, и я начал бояться, что стою на грани потери сознания.

Внезапно, ощущение давления ослабло, постепенно в голову пришло осознание, что моя отчаянная и азартная выходка сработала.

Деревья приняли на себя большую часть нашего момента инерции, и похоже, что мы начали замедляться (хотя до сих пор относительно )

Дюна, гораздо большая, чем я видел, ну или, возможно я просто не видел вблизи остальные, проезжала мимо нас, после того как мы снесли ее вершину наше маленькое суденышко нещадно трясло, мы прокопали длинную траншею в песке, каждый раз когда наш раскаленный корпус подпрыгивал в песке, мы оставляли за собой участки расплавленного стекла.

В конце концов тряска прекратилась и, к моему удивлению, я осознал что мы приземлились и были целыми.

Ну, внизу и в безопасности, в любом случае.

Хотя, как я вскоре убедился, найти безопасное место на Перлии было крайне сложно.

Некоторое время я не вставал с кресла, загоняя кислород в свои отбитые легкие и пытаясь не чувствовать приступы боли, которая стреляла в каждый мускул, когда я пытался пошевелиться.

Чуть позже, когда моя голова перестала кружиться и раскаленная боль немного отступила от моих глаз, испытывая приступы тошноты, как при самом страшном похмелье, я пытался расстегнуть ремни безопасности.

Внезапно это случилось и съехал с половины стула, осознавая, что наше маленькое суденышко застыло скошенным под достаточно большим углом.

На контрольной панели не горел ни один индикатор, и как позже стало очевидно, что энергосистема корабля расплавилась при нашем ударном приземлении.

Наш доблестный маленький когитатор стал единым целым с Омниссией, без сомнения, померев от энергетического голода, так что помощи с этой стороны ждать не приходилось.

В отсутствии техножрецов, мы не могли установить связь, так что звать на помощь было бессмысленно.

– Юрген.

Перебирая

ногами по скошенной палубе, обходя кресло я споткнулся о моего распластавшегося помощника, уродливый синяк украшал его лоб (до такой степени, когда его внешность уже не могла стать хуже).

Поверхностное обследование под скудными лучами света, которые просачивались из под песка, закрывающего почти весь бронехрусталь, не показало никаких жизненоважных повреждений, его толстенный череп невозможно было пробить ничем кроме болтера, и когда я уже заканчивал осмотр его ран, он зашевелился.

– Мы умерли? – спросил он, разлепляя глаза и глядя на меня с менее осмысленным выражением чем обычно.

Я покачал головой.

– Не думаю. – ответил я.

– Иначе ты давно бы уже встретил Императора.

Оставив его размышлять над шуткой, я дернул люк отсека и шатаясь ввалился в главный отсек.

Первым, что я почувствовал – запах; горящего песка и плавленного металла, конечно, но на него накладывался и был еле заметен, благословленный аромат свежего, чистого, не рециркулированного воздуха.

Я стал жадно вдыхать, как наркоман случайно нашедший обскуру, почти до кислородного опьянения.

Было очевидно, что корпус пробит, хотя не понятно от чего, от обстрела или от крутого способа приземлений, я был не уверен.

Некоторые из шкафчиков были разорваны, разбросав содержимое, и я двинулся дальше, по щиколотку в мусоре и рационных пайках, которые несомненно пригодятся нам в дальнейшем.

Но сейчас было рано об этом думать.

Как в трансе, я наткнулся на входной люк, упорно карабкаться по наклонному полу было так же тяжело, как и подниматься на горный перевал.

Наконец-то я достиг своей цели, и начал вращать ручку аварийного открытия тяжелого входного люка, предусмотрительно установленную именно для таких случаев.

Он скользнул в сторону на удивление легко и я благословил предусмотрительность Адептус Механикус в целом и алколитов, которые проектировали эту деталь.

Светлый прямоугольник тепла и чистого солнечного света залил меня и после этого меня наполнил свежий воздух.

Вытащив себя наверх, я шатаясь забрался на корпус, который был до сих пор обжигающе горячим, даже через толстые подошвы моих башмаков, мой слух наполнился скрипом, тиканьем и лязгом остывающего металла, я нетерпеливо оглядел окрестности.

На границу бокового зрения легла тень и у меня рефлекторно перехватило дыхание, когда аромат свежего воздуха был безжалостно подавлен новым, зловонным запахом.

– Юрген? – спросил я, разворачиваясь к источнику, но еще до того, как это я сделал рациональная часть моего ума напомнила мне, что это никак не мог быть он.

С одной стороны он до сих пор лежал на палубе, а с другой стороны, по сравнению с этим, букет его обычного зловония казался ароматом росы, ярким, весенним утром.