Смерть или слава
Шрифт:
— Похоже, мы от них улизнули, — сам признал сержант.
Я согласился, при этом позволив себе немного осторожности в голосе:
— По крайней мере на данный момент.
Я включил в передачу остальных, кроме Колфакса, которому не нужно было знать подробности происходящего.
— Не расслабляемся. Впереди могут еще оказаться отдельные единицы [64] и группы врага, что-нибудь ищущие.
Ответом мне был хор заверений в том, что все остаются начеку, и я снова уселся, обнимая болтер, ожидая малейшего признака нападения, которое, впрочем, так и не произошло.
64
Вообще,
Вскоре после полудня нам пришлось остановиться, и Колфакс прибежал к моей машине, чтобы переговорить с глазу на глаз. Несмотря на то что он не испытывал сложности в обращении с микрокоммуникатором, дорожный рабочий не чувствовал себя спокойно, обмениваясь по нему какой-либо информацией, особенно когда ему приходилось быть носителем дурных вестей.
— Если поблизости есть вода, то за тем гребнем, — без всякого вступления выложил он. — Но, как я понимаю, ее не будет.
Он повел указательным пальцем, едва ли не столь же грязным, как у Юргена; хотя, если быть честным, я и сам был к тому времени здорово покрыт похожей коркой. Дорога, которой мы следовали, за время, прошедшее с начала пути, перестала быть достойной называться этим словом, превратившись в просто немного более ровный участок плотно укатанной грязи, поверх которой скользил песок, поднимаясь тонкой удушливой пленкой в воздушных потоках, вызванных нашим продвижением, и превращаясь в нашу личную маленькую песчаную бурю. Какими должны быть условия путешествия в хвосте автоколонны, совершенно скрытой облаком песка, я мог только воображать (и весьма живо, почему я и выбрал для себя и Юргена второе место в ряду машин, вместо того чтобы засунуть нас в середину, где мы были бы лучше всего прикрыты от вражеского огня).
— Откуда вы знаете? — спросил я, разматывая комиссарский кушак, прикрывавший мое лицо от пыли, наподобие импровизированной маски. Несмотря на такую защиту, горло, казалось, было покрыто слоем этой мерзости, и я сделал четко отмеренный глоток воды из своей фляги, прежде чем продолжить разговор. Казалось, мне пришлось проглотить целый комок песку, но, когда я снова заговорил, внутренне борясь с желанием осушить всю емкость и вместо этого опуская ее на место, мой голос звучал намного чище. — По мне, так все одно и то же.
— В том и беда, — отозвался Колфакс.
Я слез с машины, благодарный за возможность размять свои затекшие и болящие конечности, и Юрген, как и обычно, присоединился, встав у меня за плечом. Он нес лазган и теперь отнял от него одну руку, чтобы убрать ото рта тряпку, которую повязал на лицо в качестве маски.
— Что-то не так, сэр?
— Сейчас выясним, — ответил я, окинув взглядом машины, которые постепенно появлялись из оседающего облака поднятой нами же пыли, делающей их одинаково окрашенными в цвет пустыни.
Маленькие пассажиры того же объединившего все цвета сырой красной глины посыпались из них, указывая на нас и жестикулируя, очевидно недоумевая, чего мы ждем. Ну, отлично, этого только нам и не хватало.
Я включил микрокоммуникатор и объявил:
— Остановка на отдых. Передайте
Это должно было приглушить любые другие предположения и удержать любопытных от того, чтобы последовать за нами. Но чтобы убедиться в этом окончательно…
— Раздайте немного еды. Одну плитку на человека и чашку воды.
Это вполне укладывалось в рекомендации Норберта, да и как раз пришло время чем-нибудь перекусить. Как я и ожидал, этого оказалось более чем достаточно, чтобы занять мысли гражданских, а солдатам подкинуть работку в виде распределения пищи и воды.
Если уж на то пошло, теперь, когда возникла сама мысль о еде, я тоже почувствовал голод. Вытащив пару питательных плиток из кармана штанов, я протянул одну из них Колфаксу, в то время как Юрген сам добыл себе одну откуда-то из глубин своего обмундирования. Несмотря на подобное хранение, кажется, ни одна из этих плиток особенно не пострадала, и на вкус они оставались так же хороши, как и всегда, — что в их случае заключалось в полном отсутствии какого-либо вкуса. Несмотря на сей факт, пайки позволили унять первый голод, и, когда мы добрались до гребня, я обнаружил, что пребываю в несколько более оптимистическом настроении.
— Как я и боялся, — произнес Колфакс с набитым ртом, пережевывая плитку из Император знает чего, спрессованного в единую массу.
Я окинул взглядом понижение местности, открывшееся, когда мы перевалили за хребет. Оно заросло колючками такого вида, будто они были способны проткнуть керамитовую пластину.
— Но это же должно быть хорошим знаком, — удивился я. — Если тут повсюду растения, то должна быть и вода.
Лицо Колфакса перекосилось — наверное, это следовало считать иронической ухмылкой.
— Была, — поправил он. — Но вся высохла.
Он наклонился, чтобы заглянуть под крупный булыжник, и указал на небольшую трещину под ним. Маленькое иссохшее растение все еще цеплялось за нее, стремясь выжить, несмотря ни на что. Я, кажется, знал, что оно должно было чувствовать.
— Видите?
Юрген кивнул.
— Растение, — произнес он, вероятно на тот случай, если кто-то не понял, что это такое.
— Каменная полынь, — пояснил Колфакс. — В последний раз тут ее был просто ковер. — Он указал на задушенную терновыми кустами расщелину. — Хотите верьте, хотите нет, здесь находился пруд. Ну, я не рассчитывал, что в этот раз повезет, тут редко можно найти настоящую воду. Была бы каменная полынь, можно было бы лопатой докопаться.
— А эти? — спросил я, в свою очередь указывая на терновые заросли. — Они, наверное, тоже нуждаются в воде, нет?
— Шиподер. У него корни метров десять, а то и двадцать. У нас нет ничего, с чем можно добраться так глубоко, верно?
Молчание с моей стороны было для него достаточным ответом.
— А если бы и добрались, — горько заключил он, — сначала-то надо было бы все тут расчистить, а об этом нечего и думать.
Я всмотрелся в изобилие шипов и совершенно с ним в этом согласился.
— Тогда лучше двигаться дальше, — произнес я. — И надеяться, что у следующего распадка повезет больше.
Колфакс кивнул.
— Не загадывайте, — посоветовал он.
Мы вернулись к грузовикам в мрачном настроении духа, но у меня не оказалось времени дальше предаваться размышлениям об этом эпизоде. Едва мы спустились с гребня, скрывавшего за собой пустынное разочарование, мой микрокоммуникатор ожил.
— Комиссар, — голос принадлежал Гренбоу, и звучал он взволнованно, — у нас проблема.