Смерть инквизитора
Шрифт:
Инквизиция была долгой трагедией, она пагубно сказалась на пытливости ума испанцев, но не сумела задушить ни одной великой мысли, созревшей в жизненном лоне этого народа [6] *.
Не сумела — вот так. Но вернемся к Питре, у которого о священном трибунале, и в частности о его тюрьмах, было представление весьма отличное от представления Д’Орса.
Надпись Терпение/Хлеб и время он объясняет так:
Три вещи, необходимые, увы, чтобы не впасть в отчаяние, чтобы жить и надеяться; в них не следует искать иного чувства, кроме искреннего смирения, ибо мысль об отплате, о мести трибуналу была бы бредом безумца. Подобные мысли, возможно, рождались в то время, однако не в том месте.
6
* A. Castro. La Spagna nella sua realt`a storica. Firenze, 1955.
И все же в предисловии к своему исследованию Питре упомянул человека,
Среда 4 (апреля 1657 года). В церкви святой Марии от Ангелов, храме отцов Босоногих, прозванном Ганджа [7] совершилось погребение досточтимого синьора Дона Хуана Лопеса Сиснероса, инквизитора в сем королевстве Сицилии, каковой направился в тайные застенки в самом здании инквизиции посетить некоторых узников, где и подошел к нему монах по имени брат Диего Ла Матина из Ракальмуто, ордена Реформы блаженного Августина, общины так называемых отцов Мадонны-на-Горе, и, одержимый поистине диавольским духом, сломавши смыки, бывшие у него на руках, оными железами нанес ему множественные удары, из них два особо смертельные, один — в лоб, другой, сильнейший, — по темени, от коих он скончался. Смерть его вызвала слезы и скорбь всего города по причине столь необычного случая, ибо господин сей погиб от руки человека столь грубого и жестокого. Было великое скопление народа, целовавшего руки и ноги ему, ибо считали все, что умер он мучеником за веру Христову при посещении находившегося в застенках вследствие ереси злодея, к коему направился не для чего иного, как укорить в заблуждениях и склонить к искреннему покаянию во имя спасения души его, равно и плоти, и осведомиться об имеющихся надобностях касательно питания или еще о каких нуждах. Оный же, упорствуя в грехе своем, быв в адском исступлении, поднял руку на защитника и искоренителя врагов Божиих и, не подоспей тогда другие люди, убил бы его. Несмотря на сие, милостивый господин, несравненное проявив великодушие, не только не возжаждал отмстить за оное посягательство, но во все время, что оставался на одре, постоянно являл чудесные знаки не только прощения, но исключительной любви, увещевая всех не трогать злодея, напротив, обращаться с ним хорошо, дабы побудить раскаяться в заблуждениях своих. Сие подняло славу инквизитора на велию высоту, и все убеждены были, что умер он истинным мучеником, с душой торжествующе-радостной, воспринял от его руки такую смерть, каковая непременно, полагаем мы, обеспечила ему на небесах бессмертную жизнь, ибо он вознесся туда в прекрасном мученическом венце, обагренном собственною своей кровью…
7
Сокровище (араб.).
Это запись из дневника доктора Винченцо Аурии [8] *, человека, тесно связанного со священным трибуналом и числившегося на очень хорошем счету у инквизиторов, иначе ему бы не удалось выдать за ересь утверждение, что блаженный Августин Новый родился в Термини, — утверждение, противоречившее решению доктора принесть дар (собственное его выражение) городу Палермо, сделав этот город родиной блаженного. По правде говоря, когда он это писал, вопрос о блаженном еще не возник; однако, так или иначе, автору дневника было за что питать благодарные чувства к священному трибуналу, у которого он, как и многие другие, состоял в фамильярах (в 1577 году, по данным вице-короля Марко Антонио Колонны, в Сицилии насчитывалось двадцать четыре тысячи фамильяров — todos los ricos, nobles, у los delinquientes [9] ).
8
* Diari della citt`a di Palermo dal secolo XVI al XIX, per cura di Gioacchino Di Marzo, volume V, Palermo, 1870.
9
Все из богатых, из знати, из преступников (исп.).
Доктор Аурия старается связать в нашем представлении несомненную святость монсеньора де Сиснероса с местом, весьма похожим на описанное впоследствии Эухенио Д’Орсом: с тюрьмой, где заключенные довольно свободно разгуливают, свободно подходят к инквизитору, зашедшему узнать, как они. питаются и нет ли у них жалоб или просьб. Но подробность со смыками, то есть кандалами, перечеркивает идиллическую картину. Допустим, с него забыли снять их, допустим, инквизитор как раз собирался сделать это, и все же факт остается фактом: руки у брата Диего были в кандалах. К несчастию монсеньора де Сиснероса.
Так уж водится, что слуги, если они еще и слуги в душе, обязательно превосходят своих хозяев подлостью и глупостью, и отчет отца Джироламо Матранги [10] *, театинца, советника и квалификатора священного трибунала, будет посерьезнее, нежели соответствующая запись доктора Аурия. Матранга рассказывает, что инквизитор направился в обычное время в тайные застенки, дабы заняться обычным делом во благо преступникам: выражение это многозначно по смыслу, который простирается от убеждения словом до пыток. Он говорит также, что фра Диего был приведен к инквизитору, а не сам подошел к нему. Основываясь на двух этих деталях, мы можем с уверенностью заключить, что его намеревались подвергнуть допросу и соответственно пытке.
10
* Relazione del Atto Pubblico di Fede celebrato in Palermo a' 17 marzo dell'Anno 1658 del P. D. Girolamo Matranga, Chierico Regolare Teatino, Consultore e Qualificatore del Tribunale del S. Ufficio di Sicilia. Seconda edizione con nuova aggiunta, Palermo, 1658.
Относительно святой смерти монсеньора де Сиснероса Матранга пишет только, что тот ни о чем другом не говорил, кроме как о покорности высшей воле, и с этими словами в Царствие вечное вознесся блаженствовать. Никакого прощения злодею, никакой исключительной любви.
Ни из дневника Аурии, ни из отчета Матранги невозможно установить, сколько дней монсеньор де Сиснерос был при смерти: недолго, говорит театинец; совсем недолго, если учесть, что Аурия сводит к одной записи упоминание о полученных ранах и о похоронах. Хоронили монсеньора с большими почестями: в городе звонили во все колокола, а на палаццо Кьярамонте остановили на этот день часы. Те самые, что вошли в народную поговорку: У инквизиторов часы ни гугу, не приближают часа освобождения, не пробьют его никогда.
В испанской капелле церкви святой Марии от Ангелов сохранилась гробница монсеньора де Сиснероса. На плите написано:
Aqui yace el licenziado D. Juan L'opez de Cisneros, natural de Castromoncho en Castilla la Vieja, provisor y vicario general del obispado de Orense, colegial mayor del insigne colegio de San Idelfonso, universidad de Alcal'a de Henares, y pariente de su fundador, fiscal y inquisidor apost'olico en este reyno de Sicilia. Muri'o en el mismo exercicio de inquisidor a 4 de abril 1657, a los 71 de su edad. Fund'o una capillania perpetua en esta capilla de que son patrones los inquisidores deste reyno [11] .
11
Здесь покоится лиценциат Д[он] Хуан Лопес де Сиснерос, уроженец Кастромончо в Старой Кастилии, эконом и главный викарий епископства Оренса, воспитанник знаменитой школы Сан-Идельфонсо университета Алькала-де-Энарес, основанного его родственником, прокурор и апостольский инквизитор в сем королевстве Сицилии. Скончался в оной должности инквизитора апреля 4 дня 1657 года, имея от роду 71 год. Основал постоянное капелланство в этой капелле, коей патронами являются инквизиторы сего королевства (исп.).
Надпись увенчана гербом, внутри которого две вертикальные и четыре горизонтальные линии образуют как бы решетку: подходящий символ для его собственного милосердия и для милосердия его pariente (родственника), того самого кардинала Хименеса де Сиснероса, о коем Д’Орс разливается эпической песнью. Душащая рука поддерживает. Но рука Диего Ла Матины не обладала такой способностью, и родственник великого Сиснероса умер en el mismo exercitio de inquisidor (в оной должности инквизитора). От ударов кандалами, то есть в результате профессиональной травмы, какую может получить сбир, тюремщик. Несколько лучшей смертью умер в 1485 году в Арагоне инквизитор Педро Арбуэс [12] *: был убит ночью из засады, устроенной conversos — обращенными евреями, с которых инквизиция никогда не спускала глаз. Это единственные, насколько нам известно, два случая насильственной смерти инквизиторов.
12
* В Описи движимого имущества, находящегося в здании Палермского Священного Трибунала, составленной Судом Королевской Казны 27 марта 1782 года, фигурируют тринадцать картин, посвященных мученичеству Педро Арбуэса, или де Арбуэса, одиннадцать из которых, в первом зале, рассказывали о его жизни.
В церкви Аннунциаты в Ракальмуто Диего Лa Матина, сын Винченцо Ла Матины и Франчески ди Гаспаро, был крещен 15 марта 1622 года; крестный отец — Сферрацца, чье имя нам не удается разобрать в книге крещений за 1600–1622 годы, крестная мать — Джованна ди Джерландо ди Гуэли. Совершил обряд священник Паулино д’Азаро.
Владельцем Ракальмуто был Джироламо второй дель Карретто, человек жестокий и алчный, которого менее двух месяцев спустя, 6 мая, один из его слуг, Антонио ди Вита, выстрелом из ружья отправит на тот свет. Кажется, ди Виту подослал настоятель монастыря августинцев-реформатов, чтобы отомстить за некую денежную сумму, присвоенную графом. Согласно местному преданию, настоятелю удалось собрать довольно большие деньги с благочестивым намерением расширить монастырь и украсить находившуюся при монастыре церковь святого Юлиана. Однако деньгами сумел завладеть дель Карретто. Как подтверждение намерений настоятеля и хищнического вмешательства графа люди показывают колонны, начавшие было подниматься рядом со старым монастырем, и неподалеку — печь для обжига извести.
Что народное предание правдиво в своей основе, доказывает, по нашему мнению, сам финал его, поведавший, как ди Вита вышел сухим из воды благодаря донне Беатриче, двадцатитрехлетней вдове графа: она не только простила ди Виту, со всей твердостью заявив тем, кто требовал покарать убийцу, что смерть слуги не вернет господина к жизни, но освободила его и спрятала. В этом финале определенно проглядывает лукавый намек на одного из графов дель Карретто — застреленного рогоносца, и все же главная причина его смерти — ненависть настоятеля. Словом, не будь реальных данных, указывающих на то, что убийцу подослал приор августинцев, народ не упустил бы возможности построить рассказ на версии с графскими рогами.