Смерть как сон
Шрифт:
– Есть и третий вариант, – тихо объявила я.
Ответом были четыре пары обратившихся на меня глаз.
– А именно? – напряженно спросил Кайсер.
– Что, если кто-то из этой четверки действительно похищает и убивает женщин, но просто… не знает об этом?
Бакстер и Кайсер молчали, потрясенные моей гипотезой, и не скрывали этого, а доктор Ленц как-то загадочно улыбался.
– Вы меня слышите?
– Что навело вас на эту мысль, дорогая? – осведомился Ленц.
– Еще Шерлок Холмс говорил: после того, как
– С чего вы взяли, что мы уже отбросили все заведомо невозможные варианты? – буркнул Бакстер. – Ничего подобного!
– Во всяком случае, с имеющимися пока ничего путного не выходит, – сказал Кайсер. И оглянулся на Ленца: – Артур, по-твоему, в словах Джордан что-то есть?
Психолог неопределенно пожал плечами.
– Джордан говорит о синдроме раздвоения личности. В жизни такое встречается исключительно редко. Гораздо реже, чем в голливудских фильмах и детективных романах.
– За все годы работы в Квонтико я ни разу не сталкивался с подобными случаями, – заметил Кайсер.
– Чем вызывается этот синдром? Или с ним рождаются? – спросил Бакстер.
– Он является следствием тяжелых нервных переживаний и стрессов, пережитых в детском возрасте и связанных с жестоким обращением или сексуальными домогательствами со стороны взрослых, – сказал Ленц. – Это и только это вызывает в психике человека изменения, которые приводят к появлению у него сего замечательного синдрома.
– Что нам известно в этой связи о наших подозреваемых? – спросила я и тут же вспомнила Талию. – Лаво говорила мне, что в детстве подвергалась сексуальному насилию со стороны близких родственников.
– Жаль, что остальные ничего похожего не рассказывали, – вздохнул Бакстер. – Детство Уитона вообще покрыто мраком. Стандартная биография и кое-какие, весьма скупые, сведения, которые он сам пожелал сообщить о себе в разных интервью. Разумеется, ни о чем подобном он не вспоминал. Впрочем, есть одна примечательная деталь. Установлено, что его мать ушла из дома, когда ему было тринадцать или четырнадцать. Причины неизвестны. Подробностей никаких. Если предположить, что отец издевался над матерью, логично допустить, что он издевался и над детьми. И если она ушла из дома, то почему не забрала с собой детей?
– Надо спросить об этом Уитона, – предложил Кайсер.
– А что Леон? – спросила я. – Мне и без всякой стандартной биографии ясно, что его детство было далеко не безоблачным.
– Действительно, – заметил Ленц. – Он немало времени провел в тюрьме для малолетних преступников, а это суровая школа, доложу я вам. Но синдром раздвоения личности зарождается в гораздо более раннем возрасте. А получив первый срок, Гейнс уже был вполне сформировавшимся человеком.
Я посмотрела на Бакстера.
– Мне кажется,
– Все точно, – кивнул он. – Думаю, надо копнуть этот пласт прошлого поглубже.
– А Фрэнк Смит? – произнес Кайсер. – Что нам известно о его детстве?
– Он родился и вырос в весьма состоятельной семье, – заметил Ленц. – Даже если и подвергался там насилию, выяснить это не представляется возможным. В таких семьях умеют хранить тайны. Я постараюсь разыскать их семейного врача, но особых иллюзий, честно говоря, не питаю.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, каждый напряженно обдумывал неожиданно возникшую версию. А потом у Боулса на столе заверещал телефон. Инспектор снял трубку и тут же подозвал к аппарату Бакстера. Тот задал пару вопросов, несколько раз поддакнул, потом, не прощаясь, положил трубку и вернулся к нам. На лице его гуляла странная усмешка.
– Что там? – спросил Кайсер.
– Хуан только что сообщил полиции, что Роджер Уитон частенько навещал Фрэнка по вечерам и дважды оставался на ночь.
Кайсер присвистнул.
– Ничего себе…
– И еще! – уже не скрывая возбуждения, воскликнул Бакстер. – Хуан слышал, как они ругались. Да так, что стены дрожали!
Я тщетно пыталась сопоставить услышанное с образами людей, которых успела узнать лично. Зато доктора Ленца буквально распирало от эмоций.
– Боюсь, нам с ними придется повидаться еще разок, – проговорил он внешне спокойно.
– Это как пить дать! – согласился Бакстер. – Но под каким предлогом и как нам вести разговор?
Ленц неопределенно скривился.
– Позвольте мне самой поговорить с Фрэнком? – предложила я, заранее готовая к возражениям и к тому, чтобы решительно отмести их все.
Бакстер взглянул на меня, как на назойливую муху.
– Одной? Как с Лаво? – спросил он.
– Да, тем более, что он меня приглашал, – сказала я. – Уверяю вас, это наш самый верный шанс выудить у него хоть какие-то сведения об этих ссорах.
– Ну что ж… Во всяком случае, с Лаво этот трюк сработал. Она ей доверилась, – задумчиво проговорил Кайсер. – Я поддерживаю идею Джордан.
Бакстер поморщился и посмотрел на Ленца. Тот пожал плечами.
– Понимаю, Дэниел, тебе эта затея не нравится, но Джордан, пожалуй, действительно справится лучше. Во всяком случае, Фрэнк был с ней искренне любезен. Не то что с нами. Пожалуй, это действительно наш самый верный шанс.
Бакстер вздохнул и ожесточенно потер коленку.
– Стало быть, Джордан, вам и карты в руки.
– А мы с Артуром возьмем на себя Уитона, – заметил Кайсер. – Необходимо попросить телефонистов забить их линии помехами. И домашние и сотовые. Мне не понравилось, что в тот раз Уитон успел подготовить Фрэнка ко встрече с нами. Больше рисковать нельзя.