Смерть как средство от бессонницы

Агалаков Павел

– Правильно. А теперь у меня вот какой вопрос. Лукьянов шел до двери четыре минуты. За две он умудрился убить Спицына, вложить в его руку пистолет и выйти обратно к рецепции. Как?

– Кабинет Спицына расположен близко к входу. Я точно знаю. Он буквально в одном шаге, – сказал Копылов.

– Допустим, но ты сам видел, как он пытался зайти в коридор. Складывалось такое впечатление, что Лукьянов не знал или забыл, в какую сторону открывается дверь.

– Андрей Михайлович! – присоединилась к разговору Юлия Максимовна. – По технике пожарной

безопасности двери должны открываться наружу. Толкать заложено в инстинктах человека. Поэтому мне кажется, что Лукьянов действовал подсознательно.

– Вы хотите сказать, что он был без сознания и совершал все поступки чисто рефлекторно? – вмешался Грибин.

– Да, Михаил, именно это я и хочу сказать, – подтвердила свою точку зрения Гусева.

– И убивал Спицына тоже рефлекторно? – распаляясь, спросил Копылов.

– Возможно, да.

– Так, давайте все успокоимся, – медленно проговорил Андрей. – Юлия Максимовна, на чем основывается ваше предположение?

– Я была знакома с главным врачом психиатрической больницы, который лечил гипнозом алкоголиков. Он пытался обострить в пациентах инстинкт самосохранения, внушал им, что алкоголь это смерть.

– Это и так все знают, – с усмешкой проговорил Копылов.

– Да, Алексей, вы правы. Но все знают и другое: если осторожно, то можно. А он на своих сеансах добивался панического страха перед рюмкой. Каждый из его подопечных, беря в руку стакан и чувствуя запах алкоголя, на сотые доли секунды выключался и видел не стакан, а, например, ядовитую змею или любой другой кошмар. Все зависело от фобий человека. Но когда он выпускал из рук посудину, сразу же возвращался в реальность. Я сама видела, что с ними происходило. Будьте уверены, зрелище не из приятных.

– Так к чему все это? – спросил Андрей.

– А вот к чему. Лукьянов, возможно, был в трансе и убил Спицына из-за своих фобий.

– Осталось совсем чуть-чуть. Найти того негодяя, который ввел Лукьянова в транс, и задержать его, – пошутил Копылов. – Это при том, что кроме Крымовой в его кабинет никто не входил.

– Такое могло произойти не в этот день, – не сдавалась Гусева. – Даже не в этом году. Ему могли поставить психокод, который сработает, когда его активируют.

– Как шифр на сейфе? – вставил вопрос Грибин.

– Не обязательно. Это может быть слово, звук, картинка наконец. Да все, что угодно.

– Простите, Юлия Максимовна, как вы сказали? Картинка? – спросил Ильин, приподняв бровь.

– Да, картинка. А что?

– Так, мысль одна посетила. Леха! – обратился он к Копылову. – Крымова ведь сказала, что нишу с сейфом прежде скрывала другая картина, не та, которая висит там сейчас?

– Да. Лукьянову ее подарили московские партнеры три месяца назад.

– Миша, найди мне все по этой картине, если возможно, установи, кто писал копию. Юлия Максимовна, прошу вас, покажите эту запись Семенову. Он ведь начальник отдела хиромантии и эзотерики. Наверняка что-нибудь знает о психокодировании. А тебе, Леха, придется

еще разок встретиться с Крымовой.

– Ладно, – потягиваясь на стуле, сказал Копылов. – Заодно потрясу ее насчет неслужебных отношений с господином Романовым. Но вот что я думаю о вашем психокодировании. Лукьянов не был алкашом. Напротив, он ревностно следил за своим здоровьем.

– С чего такие выводы? – с интересом спросил Ильин.

– А с того, что он себе в офисе спортивный зал организовал. Уж поверь мне, это не дань бизнес-моде. Да и жена Лукьянова говорила про его увлечение собственным телом. Она даже назвала это нарциссизмом.

– Как-как? – переспросил Грибин.

– Нарциссизм, – медленно, разборчиво повторил Алексей. – Это когда человек получает удовольствие от любования самим собой.

– А я всегда полагал, что это эксгибиционизм, – озадаченно произнес Михаил.

– Миха, ты столько времени потратил, обезвреживая порносайты, а терминологию так и не выучил, – заявил Копылов.

– Можно подумать, ты великий специалист, – пробурчал Грибин и надулся.

– Я, по крайней мере, фитинг от петтинга отличить смогу.

– Так, заткнулись оба! – грозно сказал Ильин. – Не забывайтесь, с нами новый сотрудник. – Андрей погрозил Копылову. – Еще одна такая шуточка в присутствии Юлии Максимовны, и я тебя!..

– Ничего страшного, – перебила его Гусева и обезоруживающе улыбнулась. – Я много лет работала в мужском коллективе, бывало всякое, и не такое слышала.

– Хорошо, забыли. – Ильин бросил строгий взгляд на Алексея. – Продолжай.

– Ну так вот, – продолжил Копылов. – Каждый день одет с иголочки во все свежее, спа, массажные салоны, маникюр, педикюр, фитнес и прочие штуки для поддержания себя в форме. От зеркала не отходил.

– А каких-нибудь странностей она за ним не замечала? – спросил Ильин.

– В целом нет, только в последние пару месяцев немного нервозный стал, иногда забывал, что ему нужно.

– Это как? – поинтересовался Грибин.

– Ну, идет он по дому… кстати, хибара у них совершенно роскошная…

– Не отвлекайся, потом про дом расскажешь, – одернул Ильин Копылова.

– Вот, идет он, значит, вдруг встанет, голову назад запрокинет и стоит как статуя. Потом очухается и шагает дальше. Несколько раз за ужином также тормозил. Она его спрашивала, что с ним случилось, а он отвечал, мол, все в норме, просто плохо спал.

– Может, он употреблял что-нибудь? – спросила Гусева.

– И об этом я ее спрашивал. Она сказала, что ничего крепче чая в рот не брал. Раньше да, в девяностых закладывал основательно, но после того как пару раз чертей погонял, словно бабушка отшептала. С тех пор ни-ни. Вот уже пятнадцать лет. Да, с того времени он и заболел этим самым нарциссизмом.

– Я не алкоголь имела в виду.

– Наркотики? – спросил Алексей.

Гусева утвердительно кивнула.

– Навряд ли. Он же за здоровьем следил. Жена говорила, что даже воду только бутилированную пил.