Смерть любопытной
Шрифт:
— Да, Кен. А ты… ты будешь…
— Конечно, детка, к вечеру я вернусь. Может, отвезти тебя в какое-нибудь милое, тихое местечко, чего-нибудь выпить или еще что, м-м? О'кей?
— Да, д-дорогой.
— Ну тогда все в порядке. — Он поцеловал ее и слегка подтолкнул. — Полиция ждет. Пока.
Он небрежно махнул Мендосе рукой, надевая шляпу.
— Приятно было познакомиться, сэр.
Лаура поглядела ему вслед, печально сказала, что готова показать им комнату Маргарет, и повела наверх.
— Этот Лорд кажется славным парнем,— сказал Дуайер, когда она оставила их одних в комнате.
— У-гу, — ответил Мендоса.
Дуайер понял, что лучше
Маргарет пользовалась лавандовым одеколоном: без особых изысков, ничего неожиданного. В большом шкафу много одежды, но вся она обыкновенная, как у всех. Украшений немного. («Очевидно, Арден еще не подарил ей кольцо невесты».) Самая обычная спальня: современная кровать с низким изголовьем — датский орех, туалетный столик, комод, у окна довольно большой ореховый стол. Все очень чисто, нет даже тонкого слоя пыли на стеклянной поверхности туалетного столика. Она ушла отсюда в гости в семь тридцать вечера в субботу, но прежде навела в комнате порядок. Вся в мать.
В ящиках комода — многочисленные стопки нижнего белья и прочих принадлежностей туалета. В шкафу на крючках — дюжина сумочек. Мендоса их все пересмотрел. Ничего хоть отдаленно напоминающего беспорядок не было даже в тех из них, которыми редко пользовались. Несколько кассовых чеков, несколько спичечных коробков, забытый носовой платок.
Он пересек комнату и посмотрел на письменный стол.
— Такая аккуратная молодая леди, судя по ее сумочке, — пробормотал он, сел и принялся осматривать содержимое ящиков стола.
Ее бумага для записей была серой, без рисунка, с отпечатанными темно-синими буквами именем и адресом. В одном из ящиков находились несколько больших конвертов из плотной бумаги с лаконичными пометками: «Квитанции», «Сохранить», «Налоговые бланки». Все размечено, снабжено краткими справками, чтобы она за минуту могла найти необходимое. Дочь своего отца? Мендоса методично просматривал бумаги.
Наконец он сложил квитанции обратно в конверт, отложил его в сторону и взял «Сохранить».
Там была открытка, подписанная «Джордж». Отправлена, судя по штемпелю, с озера Тахо в августе прошлого года. «Дорогая Маргарет. Мы прекрасно проводим время, народу здесь не очень много, погода великолепная. Майк сделал много снимков, надеюсь, все они получились. Увидимся в понедельник. Твой Джордж».
Еще там было довольно несвязное письмо от некоей Джейнис. Там говорилось, что, конечно, она понимает, Маргарет не имела в виду ничего плохого, дорогая, просто был случайный разговор, но ты же знаешь, Маргарет, у Джона тяжелый характер и он устроил сцену, хотя в конце концов понял, что между ней и Хантом ничего такого не было. Она так расстроилась, возможно, наговорила Маргарет лишнего. Надеется, что Маргарет поймет и простит ее. С мужчинами так трудно, не правда ли, и разумеется, произошло ужасное недоразумение.
Да. Роберта Силверман была более прямолинейной. Мендоса отложил письмо в сторону. Неплохо бы узнать, кто такие Джейнис, Джон и Хант.
Несколько писем от президента и секретаря «Клуба до брых самаритян», полученные в течение нескольких лет. Написаны по поводу лиц, которых Маргарет посещала, и во всех содержалась горячая похвала.
Последнее письмо отличалось от остальных. На штемпеле стояла дата — четырнадцатое июля этого года, то есть прошлая пятница. Дешевый конверт, в нем сложенный вчетверо большой лист бумаги. Страничка вырвана
«Слушайте, мисс Чедвик, кончайте сбивать с толку мою жену и говорить ей всю эту чушь. Это наше личное дело и мы не хотим, чтобы какая-то озабоченная чертовой благотворительностью леди совала свой нос. Если еще раз придете вынюхивать и дурить моей жене голову, что я никуда не гожусь, то я с вами разделаюсь, мисс Чедвик. У вас нет права в наши дела соваться, и лучше перестаньте. Поверьте, я не шучу. Мартин О'Хара».
— Ya lo decio уо? [34] — удовлетворенно сказал Мендоса. — Что я говорил? Любопытство кошечку сгубило. Да, замечательно. Пожалуй, я хочу немного побеседовать с мистером Мартином О'Харой.
34
А что я говорил? (исп.)
Он продолжал искать, но ничего интересного больше не нашел, не считая подколотых корешков квитанций и программки концерта.
Пошли, — сказал он Дуайеру,— мы здесь закончили.
Вернувшись в управление, он позвонил миссис Ларкин.
— Не могли бы вы мне что нибудь рассказать о тех, кого посещала миссис Чедвик — деятельность «Клуба добрых самаритян»?
— О! — воскликнула миссис Ларкин. — Боже мой, но зачем?… То есть я не понимаю, зачем вам… Но я не должна задавать вопросов полиции! Конечно, если это поможет… Но я не знаю, я всего лишь такая же маленькая добрая самаритянка. Думаю, миссис Эшбрук, вице-президент, в курсе. Да, конечно, я могу дать вам ее номер… Джейнис? Наверное, это Джейнис Хедли… Она живет где-то в Брентвуде… Хант? Не могу сказать… Нет-нет, что вы, лейтенант.
Миссис Эшбрук говорила четко, деловито и сдержанно. Не представляет себе, почему лейтенант Мендоса интересуется, но разумеется, они обязаны содействовать. Такая ужасная трагедия. Мисс Чедвик была одной из самых активных членов, работала с большим энтузиазмом. Если лейтенант подождет, она поищет книгу записей.
Мендоса подумал: «Еще бы. Наша Маргарет любила учить людей, как им жить. И разнюхивать невинные маленькие секреты. Или не такие уж невинные».
— Вот семья О'Хара, — сказала миссис Эшбрук.— Одному из детей, кажется, необходимо было лечить зубы, а они не имели права на социальное пособие. У нас несколько подобных случаев. Мисс Женевьев Уолкер, подопечная в Центральной больнице. Мисс Синглер, пожилая дама в доме престарелых, мисс Чедвик просто навещала ее, приносила маленькие подарки… Мы узнаем имена своих подопечных из нескольких источников. Люди, лишенные социальной поддержки, многие из них бедны и одиноки, старые девы, вдовы. Мы стараемся делать, что можем. Подбадриваем их и так далее. Маленькие дополнительные радости. Нам будет очень не хватать мисс Чедвик…
«Еще бы»,— подумал Мендоса. Положив трубку, взял шляпу и засунул исписанный адресами листок в карман. Выйдя из своего кабинета, он сказал сержанту Лейку:
— Я вернусь около четырех или вообще не приеду. По обстоятельствам. Если будет что-то срочное, звони мне домой.
Спускаясь в лифте, он задумался о том, как идут дела у Элисон с архитекторами. Ему представлялось, что архитекторы могут быть упрямы. Впрочем, рыжеволосая девушка шотландско-ирландских кровей им не уступит. Его деньги пойдут на Элисон.