Смерть мелким шрифтом
Шрифт:
Туристы, приезжавшие в Лазурное из столицы, с каждым годом становились все капризнее. Раньше у его свекрови одни и те же семьи каждое лето комнату снимали. Звонили за полгода, разговаривали заискивающе. Теперь приедут один раз — и больше не возвращаются. Говорят — нет условий. И это при том, что он воду провел! А те, что были раньше, вообще в летнем душе мылись и не капризничали. Прокопенко вздохнул.
13
«Ах, какая чистая Москва, какая красивая!» — радостно думал Ивакин, глядя в окно машины. Мимо проносились огни вывесок, рекламные щиты, сияющие аквариумы торговых
— Нет, правда, ты, Алешка, как сумасшедший выглядишь! — пояснила жена. — Я понимаю, что это для безопасности, но так смешно! О чем я рассказывала-то? Да, тебя, Володя, Прохоров искал. — Она легонько толкнула Ивакина в плечо. — Сказал, что у того парня, о котором он тебе рассказывал, огромные неприятности. Так и сказал — огромные. А что за парень?
— У него сестру убили, — неохотно сказал Ивакин.
— Действительно, огромные, — весело заметил Алешка. Жена и его толкнула — за неуместное веселье.
— Мама! Я же за рулем! — воскликнул сын.
Уютная домашняя болтовня усыпляла. Все было, как всегда, словно он никуда и не уезжал…
В последнее время он стал бояться летать на самолетах. Был у него один сон, воспоминаний о нем Ивакин избегал так же тщательно, как и мыслей о смерти; с тех пор, как он ему приснился, Ивакин стал маяться в аэропортах перед отлетом. Пил пиво, листал газеты, но это не отвлекало. По-настоящему помогали только мысли о работе.
И в этот раз, обойдя все киоски аэропорта Адлера и прочитав все заголовки продававшихся газет, он лишь мурашками покрылся: «Они отрубали головы и снимали это на камеру!», «Мать задушила дочь, а потом сделала себе харакири», «КАМАЗы, пришедшие в ущелье, чтобы достать упавший автобус, тоже рухнули вниз. Теперь на помощь летит вертолет…» Ивакин мысленно закончил предложение: «И он тоже рухнет». Еще было немного об убитом губернаторе, о взорвавшемся складе с боеприпасами — все это сопровождали фотографии, на камеру летели какие-то круглые предметы. Только одна газета была настроена миролюбиво — на всю первую страницу растеклись рассуждения о грядущем дефолте. Это было все-таки лучше, он взял газету и даже полез в карман за деньгами, но вдруг заметил внизу набранную мелким шрифтом статью под таким заголовком: «Астрологи уверяют: этим летом в России будет не меньше пяти авиакатастроф!»
Ивакин чертыхнулся и отложил газету в сторону.
Стоявший невдалеке человек в милицейской форме равнодушно скользнул по нему взглядом. «Вот что мне надо!» — радостно сказал себе Ивакин и направился к нему.
Он уже давно заметил: если в работе присутствовал кураж, то все удавалось. Идя к милиционеру, Ивакин даже не сомневался — Андрей Петрович окажется на месте. Он и оказался. Он встал с места, чтобы поприветствовать гостя, немного настороженно вглядываясь — был близорук.
Ивакин, не дожидаясь приглашения, сел на стул. До конца регистрации оставалось не меньше сорока минут.
— Вы уж извините, Андрей Петрович, что отвлекаю. Но я улетаю сегодня. Хотелось бы расставить все точки
— А вы кто? — Андрей Петрович полез в карман за сигаретами.
— Я следователь из Москвы. Мне Семенов Сергей Павлович из Лазурного посоветовал с вами еще раз поговорить. — Ивакин показал свое удостоверение.
Но Андрей Петрович от удостоверения отмахнулся.
— Это в связи с убийством курортницы? — спросил он. — Курите?
— Бросил.
Андрей Петрович уважительно скривил рот.
— Москва заинтересовалась? Говорят, ее родственник убил?
— Он теперь главный подозреваемый.
— Ну и слава богу! Неприятно было, честно говоря. У нас, конечно, не так чтобы совсем спокойно; вы знаете, наверное, сколько ограблений за последние месяцы, но убийство — это слишком. И главное, огласку это дело получило. А мы в такой рекламе не заинтересованы. И так отдыхающих ни хрена нет. В прошлом году, например, нарадоваться мы не могли. Толпы приезжих, все заполнено. А в этом? Да вы сами, наверное, видели…
За дверью невнятно заговорила дикторша. Ивакин заерзал.
— Я пришел поговорить по поводу тех людей, которые прилетели в Адлер третьего июля и улетели на следующий день, — сказал он. — Вы помогали нашему парню списки просматривать.
— Да, помогал.
— Он сказал, вы там знакомую фамилию встретили.
— Олейников. Вячеслав Олейников.
— Что вы о нем знаете?
— Он учился с моим младшим братом в школе. В Лазурном. Сволочь была большая этот Олейников. Брату моему челюсть сломал. Пять зубов выбил. Жестокий был. Беспредельщик. Потом сел.
— За что?
— За грабеж. Налет на квартиру одного местного туза. Пырнули они его ножом. Но он выжил. К сожалению. Тоже сволочь был. Только в прошлом году коньки отбросил. Рак… Кто его тогда порезал, точно не установили. Думали, что как раз Олейников. Ему человека убить, что вам комара прихлопнуть. Но не доказали. Сел он лет на восемь. Потом следы его затерялись.
— Родственники здесь остались?
— Нет. Отец у него давно помер, мать была алкашкой, поменяла квартиру, как только он сел. Уехала куда-то. В Пятигорск, что ли. До меня доходили слухи, что он в Москве ошивается. Вроде его один наш парень видел. Этот парень зерном торгует. Хорошо поднялся. В Москве у него своя квартира, офис, все как надо. И вот наехали на него. То ли солнцевские, то ли еще какие. Там этот Олейников и объявился.
— Сделал скидку-то земляку? — улыбнулся Ивакин.
— Ага. Он сделал, — кисло согласился Андрей Петрович. — А потом догнал и еще раз…
— В Лазурном он за эти годы ни разу не появлялся?
— А чего ему там делать? Городишко-то, если откровенно, мерзкий. Родственников нет, дружков да подельников давным-давно разметало. Кто еще сидит, кто уже сидит, кто депутат в Думе, в Москве, кто на кладбище местном. Нет, он в Лазурное ни разу не приезжал. Поэтому я и удивился, увидев его в аэропорту.
— Он утром прилетел?
— Сразу после полудня. То есть из Москвы вылетел утром. Смотрю — ба! — знакомая морда. Идет весь такой в светлом, с легкой сумочкой кожаной, очки темные. Прямо иностранец.
— Узнали вы его, несмотря на очки, — уважительно заметил Ивакин.
— Я его, гада, и в маске узнаю, по одной походке. У брата до сих пор челюсть болит. Молодой человек, а зубы вставные.
— Сколько ему лет, кстати? Вашему брату?
— Двадцать девять. С пятнадцати лет без зубов живет. И ссора-то пустяковая была.