Смерть мелким шрифтом
Шрифт:
— Нет, не знаю.
— Неужели это может быть правдой — редактор крупнейшей газеты и пользуется услугами бандитов?
— А что тут такого? Вы тут вообще кого передо мной разыгрываете — честного мента? Вы никого не крышевали на своем трудовом пути?
— Я?!
— Вы! — передразнил редактор. — Неужели и по наводке не арестовывали, а? За хорошее вознаграждение? Ну надо же. Можно я о вас очерк напишу? Сейчас мало положительного в газетах. Мало примеров для подрастающего поколения.
«Сегодня же скажу, чтоб Ленка увольнялась! — очень зло подумал Ивакин, вставая. — Разве можно работать с таким хамом?!»
Летягин не встал и руки не протянул.
— Ну что? — робко поинтересовалась дочь. — Полезная беседа?
— Очень полезная! Теперь я твердо знаю, что больше ты сюда не придешь!
— Не горячись. Я с ним почти не общаюсь… Да! Главное-то я не успела сказать: насчет меня звонили от Грибова. Предложили работу!
— Ничего себе! — Ивакин даже остановился.
— А этот, наш редактор, сказал, что это взятка.
— Глупости! Ты у меня талантливая! За тобой должны гоняться, переманивать тебя должны. А у нас… — Ивакин махнул рукой. — У нас все так! Словно бы не заинтересован никто в хороших кадрах! Ей-богу, при коммунистах лучше было. Там сразу замечали, толкали человека. А сейчас! Знай себе деньги отмывают во всех областях, какие только возможны. Конечно, какие тут кадры…
— Так значит идти? — осторожно спросила Лена.
— Я думаю, нет, — вздохнул Ивакин. — У «Без цензуры» скоро начнутся проблемы. А поскольку их, как это говорят, инициирую я, тебе туда идти не этично.
33
Дни пошли какие-то… Похожие один на другой.
Было очень много хозяйственных дел, пару недель пришлось отдать дачному домику на Можайском шоссе. Считается, что за вскапыванием огорода и тем более за разжиганием костра хорошо думается. Но врут люди, или Ивакин какой-то неправильный. С лопатой в руках и уж, того пуще, в уютном сидении на парусиновом стульчике перед костром, сложенным из всякой осенней дряни, ему никак не думалось.
Вернувшись в Москву, он занялся машиной. В гараже мыслям стало намного теснее.
Ивакин давно уже сделал несколько важных для себя звонков. А визит в экспертно-криминалистический отдел показал: у него на руках неопровержимые улики. «Откуда это?» — жуя бутерброд, спросил эксперт. Спроси он с интересом, Ивакин бы похвастался. Но тот вообще ответа ждать не стал, отвернулся — он выполнял платный заказ, связанный с фальшивыми купюрами.
Неожиданно объявился Онищенко: передал статью с ивакинским свояком. Ту самую, старую и желтую, аккуратно уложенную в картонную папку с припиской: «Обещал — выполняю. Будьте, пожалуйста, осторожнее с этой газетой. От неуважительного обращения может рассыпаться. Тетка в архиве мне этого не простит!»
За стеной гуляли родственники — справляли день рождения жены. Ивакин улучил минутку, когда начались танцы. Не было бы газеты, все равно сбежал бы: танцевать он стеснялся.
Он сел в Ленкиной комнате, развернул папку и достал желтый сухой листок.
Как поменялись газеты со времен, когда была написана эта статья! А написана она была — Ивакин осторожно развернул газету — в середине шестидесятых. «Эк меня на старости лет угораздило! — подумал он. — Сроду газетам не доверял, а теперь восстанавливаю по ним правду». Вывод, который из этого следовал, Ивакину сильно не нравился. Получалось, что и журналисты на что-то годятся. «Совпадение», — строго сказал он себе и
«Тайна генерала Неверова.
Разоблачения последних лет пробудили большой интерес к советской истории двадцатого века. Неожиданно оказалось, что мы больше знаем о Французской революции, Войне за независимость в США или Отечественной войне 1812 года, нежели о событиях пяти минувших десятилетий, а ведь все мы, или, по крайней мере, наши отцы были этим событиям современниками.
Многие дела еще свежи в памяти, еще живы их участники, еще болят сердца у родственников — раскапывать правду так же тяжело, как выяснять: отчего же, в конце концов, умер фараон Тутанхамон. И не пыль веков тому виной, а главный и непобедимый цербер советских архивов — гриф „Совершенно секретно“.
У историка Максима Колесникова судьба трудная, хотя и весьма типичная для нашего времени. Но он не любит вспоминать свое прошлое — как настоящего историка, его волнует прошлое страны. Одна из тайн этого прошлого, которой Максим Колесников занимается в последнее время — смерть генерала Неверова.
Только официальных версий этой смерти было, как минимум, две: одна возникла сразу же после загадочной кончины генерала, другая — в последние годы. Обе сходятся лишь в одном: генерал покончил жизнь самоубийством. Причины этого поступка каждая версия объясняет по-своему.
В начале пятидесятых считалось, что бравый генерал, герой войны, благополучный и отважный человек, счастливый в семейной жизни, покончил с собой из-за, как утверждалось, „несчастной любви“ к некой певице театра оперетты. Говорили, что она даже рыдала на его похоронах, оскорбляя своим дешевым актерством убитую горем вдову. Уже тогда эта версия не выдерживала никакой критики. Но в те годы сомневаться вслух было не принято. Кому-то была удобна такая „опереточная“ версия!
Когда культ личности был разоблачен решениями Двадцатого съезда партии и общая атмосфера страха, подавленности, царившая в стране в те годы, стала понятна следующему поколению, отношение к делу генерала было пересмотрено. Ни для кого не было секретом, что Неверов ощущал сгущавшиеся над собой тучи и делал выводы о том, какую грозу могут нести эти тучи для него лично и, главное, для его близких. Некоторые показания в процессах тех лет прямо указывали на него, и арест генерала был лишь вопросом времени. Появились и свидетельства друзей семьи Неверовых, тех, что были на его похоронах и никакой опереточно рыдающей певицы там не заметили. „Рассказы о „несчастной любви“ генерала оскорбляют его память и память его жены! — это подтвердила Максиму Колесникову близкая подруга Марии Неверовой, ныне покойной. — Он был прекрасным семьянином, он любил Машу, они прожили вместе много лет! У них были общие радости, общие горести. Этот человек, настоящий коммунист, всю жизнь посвятивший борьбе с преступностью, был мягким, добрым и чрезвычайно порядочным гражданином Советской страны!“
Версия о „несчастной любви“ лопнула, подобно мыльному пузырю, но что же оставалось вместо нее?
Из-за чего мог покончить с собой отважный герой войны, генерал милиции? Ответ был дан немедленно: из-за страха перед неминуемым арестом. Он знал, что со дня на день за ним приедет „черный воронок“, и самоубийство было единственным способом спасти хотя бы близких.
Да, это было в духе времени. Немало таких ужасных историй, человеческих драм хранят минувшие десятилетия. Но правда оказалась еще ужаснее. Максим Колесников уверен в этом. Генерал Неверов был убит.