Смерть меня не найдёт

Летова Ефимия

— Не хочу.

Лигран тут же останавливается и пытливо заглядывает мне в лицо, отодвигается, но я мотаю головой:

— Не хочу встретить конец мира с синюшной грудью. Ты действительно ужасный человек, лирт королевский следователь, а я — ужасная дура, но я почему-то продолжаю тебе верить. Я никому не давала обетов, совершенно не умею разбираться в людях, но я пришла к тебе на крышу тогда, чтобы сказать, что я, наверное, люблю тебя. Как бы тебя не звали. Каким бы хмарем ты не был. И, наверное, не раз ещё пожалею о своих сегодняшних словах и обо всём остальном,

но… Венута будет послезавтра. Я хочу узнать, как это бывает, когда этого хочешь.

— И хочешь нормальную грудь.

Мы смеёмся, и этот смех ломает последнюю преграду.

Лигран обнимает меня, сгребает в охапку и целует в губы — сначала легко, поверхностно, словно с какой-то досадой то ли на себя, то ли на меня, а когда я пытаюсь сказать ему, что он ничего мне не должен, поцелуй становится глубже, пальцы путаются в волосах. Мои руки скользят под его расстёгнутой рубашкой, наши тела соприкасаются, и меня словно прошивает молнией. Чувствую себя живой. Не засушенным листком из школьного гербария, а живой — пульсирующей, дышащей, влажной и сладкой, словно меня вымазали мёдом. И я позволяю продолжать себя оживлять — во всех смыслах этого слова. Ни о чём не жалея. Ничего не планируя на будущее. Отпуская чужие воспоминания, стыдные и горькие.

Они чужие.

И когда в какой-то момент Лигран шепчет моё, именно моё имя, я на мгновение верю в то, что и он их отпустил — хотя бы на эту ночь.

Глава 65.

Я просыпаюсь от какого-то металлического перезвона. Словно некто в небесах играет на огромном металлофоне.

Выспалась. Кажется, первый раз в жизни я так выспалась, до полной потери связи с реальностью. Лучи Луавы не проникают сквозь чёрное стекло окна, но сейчас, вероятно, утро. Вытягиваю руки вверх и несколько мгновений недоумённо созерцаю свои восхитительно бледные пальцы.

Светлую нормальную кожу.

Может быть, и всё остальное — не сон?

Осторожно сажусь в постели и оглядываюсь. Комната бывшего сиротского приюта, нисколько не изменившаяся с ночи. Кинжал в углу на полу. Моё платье — на стуле. Ночью пришлось посетить ванную, но единственное, на что меня хватило сверх — это поднять платье.

На полу рядом с кроватью обнаруживается небольшой поднос с куском мясного пирога и прозрачным напитком в кружках. Вероятно, Лигран позаботился ночью о нашем завтраке. Голод и жажда! Кто бы мог подумать, что я буду скучать и по ним тоже.

Я почти благоговейно откусываю кусочек, желудок протестующе и в то же время вожделеюще ноет — отвык от работы. Ничего, привыкнет обратно.

Дверь с лёгким скрипом приоткрывается, и я инстинктивно натягиваю одеяло до подбородка, представив себе появление разъярённой Ильяны.

Но это всего лишь Ксамурр. Проскальзывает в узкую образовавшуюся щель, замирает у двери. Смотрит на меня выжидательно и, как мне кажется, не слишком одобрительно.

— Ну, вот как-то так, — одними губами говорю я коту и для пущей убедительности пожимаю плечами. — Так оно получилось, и знаешь — я нисколько не жалею.

Кот гипнотизирует меня зелёными

глазами.

— Оставайся, — так же беззвучно предлагаю я. — Я вас познакомлю. Ты умертвие, он некромант, вы должны друг другу понравиться, а в обиду я тебя не дам. Вдруг нам придётся когда-нибудь жить как одна семья?

…о чём ты думаешь, глупая Камилла?

Кот словно бы размышляет над моими словами, хотя, конечно, это я надумываю, а потом пятится, совершенно как человек, жаль только, дверь за собою прикрыть не может.

Ну, нет, так нет.

Зарываюсь в кровать и обнимаю спящего Лиграна со спины, утыкаюсь носом в чёрные волосы. Он приятно пахнет. Уютно. В комнате немного прохладно, а кожа у него тёплая. Вот так бы лежать и лежать, и ни о чём не думать.

Чувствовать. Дышать.

Металлический перезвон продолжается.

Наконец рука Лиграна оживает, подтягивает меня к себе. Он разворачивается, и мы смотрим друг на друга.

Как должны общаться люди, проснувшиеся утром в одной постели? Мне срочно нужна инструкция. И, судя по лицу Лиграна, ему она тоже не помешала бы.

— Что это за звук? — прерываю я молчание. — Надеюсь, это не только у меня в ушах?

— Следующим утром на восходе Луавы состоится праздник Венуты. В храмах специально обученные служители играют музыку воскрешения. Сегодня тоже праздничный день, когда особенно надлежит воздерживаться от недостойного поведения и непристойных мыслей.

— Даже и не знаю, как это сделать, — говорю я негромко, не испытывая ни малейшего желания от этих самых мыслей избавляться. — Я, можно сказать, заново родилась — и почему-то сразу с разными непристойностями в голове.

Лигран улыбается, и видеть его, именно его, а не Марта, таким непривычно. И тоже самую малость — волшебно.

— Сколько тебе было лет в твоём мире?

— Как и Агнессе. Две декады и ещё один год. Наверное, это тоже имело значение при перемещении душ, внешнее сходство, возраст…

Больше всего я боюсь, что вот сейчас он что-нибудь скажет, и сказка рассеется окончательно. Например, что фелинос наконец-то нашли, и я больше ему не нужна.

— Вы похожи?

— Да, немного, но я не такая… — выдыхаю. — Не такая красивая. Не такая яркая. И волосы у меня просто тёмные. Обычные. Я вся — совершенно обычная. Даже без донума.

— Красота — понятие относительное. Да и донумы не всегда приносят счастье. А что касается цвета — ну, это и к лучшему, наверное. У обладательницы таких волос не могло быть простой судьбы.

— Может быть. В любом случае, ты-то меня другой не увидишь. И вряд ли я теперь вернусь обратно.

— Жалеешь?

— Даже не знаю, — и сейчас я как никогда искренне признаюсь в этом незнании. — Сначала — да, очень хотела. Но теперь… Там у меня, если подумать, ничего нет, а здесь…

Хотела бы я сказать, что "здесь у меня ты", но это же не правда. Так не бывает. Не настолько я дура, чтобы верить в чудодейственное значение одной-единственной ночи. Было хорошо? О, да, было хорошо. Но утро наступило и набатом стучит в ушах.