Смерть меня подождет
Шрифт:
Проходим, хотя и медленно, кривуны. Все устали, промокли, озябли. Где костер, согреешь ли ты нас когда-нибудь? Но об этом после. Ветер приносит гул. Все настораживаются. Вижу справа, на лиственнице со сломанной вершиной, гнездо скопы -- место приметное. Вспоминаю, где-то тут близко опасная шивера, но из-за скалы ничего не видно.
– - Прижмись к тому берегу!
– - кричу я Косте, и лодка послушно пересекает реку.
За поворотом тиховодина. Дальше ущелье выгибается влево, образуя крутую шиверу. У самого излома бугрятся лохматые волны, наскакивающие с разбегу на
– - Не подняться и не обойти, -- говорит он, виновато моргая мокрыми ресницами.
– - Причаливай к берегу... Нина и ты, Миша, освобождайте лодку, перебирайтесь через утес, а мы в шиверу.
– - Опасно, мотор не возьмет, -- протестует Полунин.
– - Костя!..
Подбираемся к гулу вдоль тиховодины. Тут лодка идет легко. Проверяю, хорошо ли привязаны к кокоринам вещи и карабин. Снимаю телогрейку, беру в руки шест, смачиваю его водою, чтобы руки не скользили. Становлюсь на ноги, окидываю взглядом поток -- и весь холодею. Поворачиваюсь к Полунину.
– - Страшно?
– - Боязно. Ведь ударит о скалу -- и хана.
– - Попробуй, ударь!.. Слушай, Костя, -- говорю я уже ласково, -- правь за камень и попробуй подняться у этого берега метров на десять выше, затем начнешь подаваться на середину реки, за буруны, там легче пойдем. В случае чего... Нет, никакого случая тут не должно быть! Ты меня понимаешь?
А Костя уже правит лодку за камень, разворачивает ее навстречу потоку. Мотор ревет. Нос тяжело взгромождается на первый вал, я бью изо всей силы шестом о дно реки -- и мы за камнем. Слава богу! Костя оглядывается и бледнеет -- пути отступления отрезаны. Вижу, Нина и Миша с утеса следят за нашим поединком.
Лодка, добравшись до утеса, начинает медленно отходить к средине потока, все время держа нос строго против течения. На "ас налетают буруны. Костя багровеет, теряется.
Я угрожаю ему кулаком, "о это не действует. Кажется, вот сейчас распахнется бездонная пучина и мы вместе с лодкой, с мотором, со всем зримым миром провалимся в тартарары.
Но нет! Уже минуем средину реки, еще последний рывок -- и лодка попадает под защиту огромного обломка. И вдруг мотор сдает на самой быстрине. Шест не выдерживает нагрузки, лопается. Нас подхватывают буруны, отбрасывают назад. Мотор беспомощно харчит. Огромная скала, как небо, вот-вот накроет...
– - Костя, черт, крути!
– - и я изо всей силы бью его кулаком по спине.
Мотор вдруг вздрогнул, взревел, лодка рванулась вперед, легко коснувшись скалы.
Еще несколько минут борьбы с бурунами, я отталкиваюсь от выступа, и долбленка, нахлебавшись воды, тонет... Но уже на мели. Мы подтаскиваем свое суденышко к берегу, выливаем воду, спасаем аккумулятор. Снимаем с себя мокрую одежду. Полунин в страхе косится на шиверу, синеет от мысли, что это только начало.
– - Тут тебе не за рулем по асфальту, -- говорю я, с трудом шевеля онемевшим языком.
– - Черту тут не проплыть!
– - Он подает мне один конец своих штанов, сам держит другой, и мы вдвоем крутим их, пока они не сворачиваются в крендель,
– - Ты, Костя, молодец, честное слово, герой. Наградить не жалко.
– - От одной награды уже ключица не работает, -- говорит он, шевеля плечами.
– - Уж извини, надо было мне раньше догадаться. А ведь ловко получилось: от удара ты так тряхнул мотор, что он заработал. Ударь я слабее, нам бы теперь не нужно было выкручивать штаны.
Я машу своим, все еще наблюдающим за нами с утеса, чтобы они шли дальше. Минут пять хлопочем у мотора и без препятствий выходим к сливу левым берегом. Здесь легче.
Нина, Михаил Михайлович и Бойка идут до следующего поворота, там мы их подбираем. День уходит. Вода в Мае светлеет, река стихает, утомившись в быстром беге. Мягко дует ветер. Странное ощущение -- ни единого живого существа, жуткое безлюдье.
Совершенно неожиданно из-за отрога вместе с гулом вырывается самолет. Заметив нас, он кренится с крыла на крыло, стремительно проносится над нами, летит дальше, все еще качаясь на крыльях.
– - Костя, причаливай к берегу!
– - кричу я.
Там виднеется широкая прогалина. Пока добираемся туда, самолет проходит высоко над нами в обратном направлении. Мы все выскакиваем на берег, ждем долго, ждем с великой надеждой, что наконец-то рассеется наша тревога.
Машина где-то в тесном ущелье развернулась и, сваливаясь на нас, выбрасывает вымпел -- белую ленту с камнем. Все бежим к нему. Самолет уходит на юг. Я развязываю стянутую тугим узлом записку. Чувствую, как весь холодею. На бледном лице Нины появляются багровые пятна, сухие губы нетерпеливо шепчут:
– - Да скорее же развязывайте!
В записке коротко сообщалось:
"На гольце людей нет. Хорошо видел полотнище от сгоревшей палатки и на земле какие-то обугленные вещи. Больше ничего не заметно. Соболев".
Первым пришел в себя Михаил Михайлович.
– - Уж если бы что случилось с Трофимом, летчик рассмотрел бы, -говорит он спокойно.
– - Видимо, Трофим еще до грозы ушел вниз.
– - Нет, нет, не верю!
– - истерично кричит Нина.
– - Почему он не вернулся после грозы, чтобы принять сигнал?
– - Она хватает нас за руки, тащит к лодке, но вдруг останавливается. У нее дрожит подбородок, глаза мутнеют, косынка сползает на шею.
– - Если вам дорог он, -- говорит она, пересиливая себя, -- вы не должны задерживаться, не надо спать, есть, откажитесь от всего, пока не увидим Трофима. Умоляю, давайте скорее плыть, или я уйду сама...
– - Успокойся, Нина, мы ни минуты не задержимся, тем более, что остается недалеко от сворота.
Мотор работает на полную мощь. Еще преодолеваем опасный перекат, отнявший у нас много времени. Тут уж поработал моторист!
Последнее небольшое усилие, и мы попадаем на широкую водную гладь. Костя успокаивается, долго и пристально смотрит мне в глаза. Я улыбаюсь. Он говорит, кивая на отставший рев бурунов:
– - Тут нам была бы хана, если бы...
– - Если бы что?
– - Если бы я во время не вспомнил про ваш кулак.