Смерть Мэйна
Шрифт:
Полминуты молчания.
— Предположим, — прошептала она, — я заплачу вам за…
— За что? Если бы я собирался рассказать вашему мужу, то мог бы взять деньги и все же предать, не так ли?
Ее алые губки изогнулись, на щеках появились ямочки, глаза заблестели.
— Это обнадеживает, — произнесла она. — Я расскажу. Джеффри вернулся из Лос-Анджелеса пораньше, чтобы мы смогли провести день в квартирке, которую снимали. После полудня пришли двое. У них были ключи и револьверы. И они отобрали у Джеффри деньги. Они за этим и приходили. Казалось, они о нас
Когда они ушли, мы ничего не могли поделать. Мы были беспомощны до смешного. Мы совершенно ничего не могли поделать — нам же не под силу возместить деньги. Джеффри не мог даже заявить, что потерял их или что его ограбили, пока он был один, — его раннее возвращение в Сан-Франциско обязательно возбудило бы подозрения. И Джеффри потерял голову. Сначала он хотел, чтобы я бежала с ним. Потом он вознамерился пойти к моему мужу и во всем признаться. Я не позволила ему ни того ни другого — это одинаково глупо.
Мы ушли из квартирки после семи, порознь. Честно говоря, к этому моменту наши отношения были уже испорчены. Он был не… теперь, когда мы попали в беду, он не. Хотя нет, этого говорить не стоит.
Она замолкла и посмотрела на меня; кукольное личико стало безмятежным, точно она переложила все заботы на меня.
— На снимках, что я показал, — те двое?
— Да.
— Горничная знала про вас с Мэйном? Знала про квартиру? Про его поездку в Лос-Анджелес и намерение вернуться пораньше с деньгами?
— Не могу сказать точно. Но наверняка она могла узнать, подслушивая, и подглядывая, и просматривая мои. Джеффри передал мне записку, где сообщил о поездке и назначил свидание на воскресное утро. Может, она ее и видела. Я очень беспечна.
— Я сейчас уйду, — сказал я. — Сидите тихо, пока не дам вам знать. И не спугните горничную.
— Помните, я ничего не говорила, — напомнила она, провожая меня к выходу.
Из дома Гандженов я направился прямиком в отель «Марс» Микки Линехан сидел в вестибюле, закрывшись газетой.
— Они на месте? — спросил я.
— Ага.
— Ну пойдем посмотрим на них.
Микки постучал костяшками пальцев по двери номера 410.
— Кто там? — осведомился металлический голос.
— Посылка, — ответил Микки, пытаясь изобразить голосок коридорного.
Дверь открыл тощий человек с заостренным подбородком Я сунул ему под нос карточку В комнату он нас не пригласил, но и не стал препятствовать, когда мы зашли сами.
— Ты Уил? — спросил я, пока Микки запирал дверь, и, не ожидая, пока он ответит «да», повернулся к плосколицему типу, сидевшему на кровати: — А ты Даль?
— Пара плоскостопых [4] , — пояснил Уил приятелю обыденно-холодным тоном.
Тип на кровати глянул на нас и усмехнулся. Я спешил.
— Мне нужна капуста, которую вы забрали у Мэйна, — объявил я.
Они ухмыльнулись одновременно, словно нарочно тренировались.
Я вытащил пушку.
Уил хрипло расхохотался.
— Бери кепку, Шустрик, —
— Ошибаешься, — поправил я. — Это не арест. Это налет. Руки вверх!
Даль поспешно поднял руки.
4
«Плоскостопые» (амер. сленг) — презрительное название полицейских. (Примеч. пер.)
Уил колебался, пока Микки не ткнул ему под ребра дуло пистолета 38-го калибра.
— Обыщи их, — приказал я.
Микки прошелся по карманам Уила, изъял пушку, какие-то бумаги, горсть мелочи и раздутый нательный кошель. То же самое он проделал с Далем.
— Пересчитай, — скомандовал я.
Микки опустошил кошели, поплевал на пальцы и принялся за работу.
— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов шестьдесят два цента, — объявил он наконец.
Свободной рукой я нашарил в кармане бумажку с номерами стодолларовых купюр, которые Мэйн получил от Огилви, и отдал бумажку Микки.
— Проверь, совпадают ли номера сотенных?
— Ага, — ответил Микки, сверившись с бумажкой.
— Хорошо. Бери деньги и пушки и пошарь по комнате, авось еще найдешь.
К этому времени Чахоточный Бен пришел в себя.
— Эй, вы! — запротестовал он. — У вас этот номер не потянет! Что за дела? Вам это так просто с рук не сойдет!
— Еще как сойдет, — заверил я его. — Сейчас, наверное, завопите: «Полиция!»? Как же, черта с два! Вообразили, что взяли женщину за горло и она вас не выдаст, — вот и расплачивайтесь за собственную глупость, голубчики. Я с вами сыграю в ту же игру, что и вы с ней и Мэйном, — только моя игра лучше, потому что вы и тявкнуть не посмеете, иначе живо окажетесь за решеткой. А теперь заткнись!
— Денег больше нет, — сообщил Микки. — Только четыре почтовые марки.
— Их тоже забери, — приказал я. — Это же целых восемь центов. А теперь пошли.
— Эй, ну хоть пару-то зеленых оставьте, — взмолился Уил.
— Я тебе, кажется, велел заткнуться? — рявкнул я, отступая к двери, которую отпирал Микки.
Холл был пуст. Микки держал Уила и Даля на прицеле, пока я выходил из комнаты и вытаскивал вставленный изнутри ключ. Затем я захлопнул дверь, запер комнату и согнул ключ в замке; мы с Микки спустились по лестнице и вышли из отеля.
Машина Микки стояла за углом. Там мы перегрузили всю добычу — за исключением пистолетов — из его карманов в мои. Микки вышел и отправился пешком в агентство А я поехал к дому, где был убит Джеффри Мэйн.
Миссис Мэйн оказалась высокой, полноватой молодой женщиной не старше двадцати пяти, с кудрявыми каштановыми волосами, серо-голубыми глазами под тяжелыми ресницами и крупноватыми чертами мягкого лица. Она была одета в траур — от горла до пят.
Прочитав мою карточку и выслушав объяснение, что Ганджен нанял меня для расследования обстоятельств смерти ее мужа, она кивнула и провела меня в серо-белую гостиную.