Смерть Мэйна
Шрифт:
— Это та самая комната? — спросил я.
— Да. — Голос у нее был приятный, чуть хрипловатый.
Я подошел к окну и глянул вниз, на крышу бакалеи и видимую сверху часть переулка. Я все еще очень торопился.
— Миссис Мэйн, — сказал я, обернувшись к ней и пытаясь смягчить резкость своих слов негромким голосом, — после того как ваш муж умер, вы выбросили пистолет в окно Потом зацепили платок за угол бумажника и тоже выбросили Но бумажник оказался легче револьвера и до мостовой не долетел,
Без единого звука она упала в обморок Я подхватил ее, отнес на софу, отыскал одеколон и нюхательную соль, которые и применил по назначению.
— Вы знали, чей это платок? — спросил я, когда миссис Мэйн пришла в себя.
Она помотала головой.
— Тогда зачем вы это сделали?
— Платок лежал у него в кармане. Я не знала, что с ним делать. Думала, полиция начнет задавать вопросы. А мне этого не хотелось.
— Зачем вы придумали историю с ограблением? Никакого ответа.
— Страховка? — предположил я.
— Да! — с негодованием вскричала миссис Мэйн, вскидывая голову. — Он промотал и свои, и мои деньги! А потом ему пришлось… пришлось сотворить такое!.. Он…
— Надеюсь, он оставил записку, — прервал я ее жалобы, — которая может послужить доказательством? — Я имел в виду, доказательством того, что не она его убила.
— Да. — Женщина принялась обшаривать лиф траурного платья.
— Хорошо. — Я поднялся. — Завтра утром отнесите это своему адвокату и расскажите ему правду.
Я пробормотал еще что-то сочувственное и сбежал.
Когда я во второй раз за сегодняшний день позвонил в дверь особняка Гандженов, уже смеркалось. Блеклая служанка, открывшая дверь, сказала, что мистер Ганджен дома, и провела меня наверх.
Навстречу нам по лестнице спускалась Роз Рабери. Она остановилась, чтобы пропустить нас. Когда моя проводница прошла вперед, я задержался перед горничной.
— Ты попалась, Роз, — сказал я. — Даю тебе десять минут, чтобы смыться. И никому ни слова. Иначе у тебя появится шанс ознакомиться с каталажкой изнутри.
— Вы… что за чушь!
— Дело прогорело. — Я вынул из кармана пачку денег из тех, что добыл в отеле «Марс». — Я только что от Чахоточного Бена и Шустрика.
Это произвело впечатление. Девица развернулась и взлетела по лестнице.
Из двери библиотеки в поисках меня выглянул Бруно Ганджен. Он перевел любопытствующий взгляд с девушки, уже добежавшей до третьего этажа, на меня. Губы его уже кривились, готовые разродиться вопросом, но я опередил его:
— Дело окончено.
— Браво! — воскликнул он, когда я заходил в библиотеку. — Ты слышала, моя дорогая? Дело окончено!
Его дорогая сидела за тем же столиком, что и прошлым вечером. Она невыразительно улыбнулась, точно кукла, и так же невыразительно
Я подошел к столу и вывернул карманы.
— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов и семьдесят центов, — объявил я. — Остальные восемьсот семьдесят три доллара и тридцать центов пропали.
— Ах! — Бруно Ганджен погладил черную эспаньолку дрожащей розовой ручкой и впился в мое лицо жестким взглядом. — А где вы нашли их? Заклинаю вас, присядьте и расскажите нам. Мы жаждем с нетерпением. Не так ли, моя любовь?
— О да! — зевнула его любовь.
— Рассказывать особенно нечего, — ответил я — Чтобы вернуть деньги, мне пришлось заключить сделку, пообещав молчание. Мэйн был ограблен в воскресенье после обеда. Но так случилось, что мы не сможем уличить грабителей, даже если схватим. Единственный человек, который может опознать их… не хочет этого делать.
— Но кто убил Джеффри? — Маленький человечек только что за грудки меня не взял своими розовыми ручками — Кто убил его в тот вечер?
— Самоубийство. Он пришел в отчаяние оттого, что был ограблен при обстоятельствах, которые не смог бы объяснить.
— Немыслимо! — Самоубийство моему клиенту не понравилось.
— Миссис Мэйн проснулась от выстрела. Самоубийство аннулировало бы страховку, оставив ее без гроша. Она выбросила револьвер и бумажник в окно, спрятала прощальное письмо и сочинила сказку про грабителей.
— Но платок!.. — завопил Ганджен.
— Это ничего не значит, — серьезно ответил я, — за исключением того, что Мэйн — а вы сами сказали, что он был неразборчив в связях, — строил куры с горничной вашей жены. А та, как многие горничные, пользовалась кое-чем из вещей хозяйки.
Ганджен надул нарумяненные щечки и затопал ногами, почти приплясывая. Его негодование было так же забавно, как и мое заявление.
— Посмотрим! — Он повернулся на каблуках и выбежал из комнаты, повторяя: — Посмотрим! Посмотрим!
Энид Ганджен протянула мне руку На ее кукольных щечках появились ямочки.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не за что, не за что, — хмыкнул я, не принимая руки. — Я так все запутал, что вопрос о прямых доказательствах уже не стоит. Но ваш муж не может не знать — я ему все равно что сказал.
— Ах это, — отмахнулась она. — Пока нет прямых доказательств, я вполне смогу о себе позаботиться.
Я ей поверил.
В библиотеку ворвался Бруно Ганджен, ругаясь, дергая себя за эспаньолку и исходя пеной оттого, что Роз Рабери нет в доме.
А на следующее утро Дик Фоли сообщил мне, что горничная сбежала вместе с Уилом и Далем в Портленд.