Смерть мисс Мак-Джинти
Шрифт:
Пуаро подхватил эту мысль.
— Вы — психолог, это ясно! Вы, конечно, умеете определять истинную цену человека!
Мистер Скатл не очень энергично возражал.
— И поэтому, — продолжал Пуаро, — я хотел бы знать, что вы думаете о Джеймсе Бентли. То, что вы скажете, останется между нами. Верите ли вы в виновность Бентли?
Скатл ошеломленно посмотрел на Пуаро.
— Разумеется!
— И вы верите также, что это преступление можно объяснить психологически, что его можно было ожидать от Бентли, что оно не противоречит вашему представлению о нем?
— Как вам сказать… Это трудно объяснить…
— Когда вы его уволили, была ли у вас на то какая-нибудь особая причина? — спросил Пуаро.
— Никакой. Тогда был «мертвый сезон», у нас было слишком много служащих, и мы сократили работника, от которого было меньше всего пользы. Им и оказался Бентли… Мы дали ему отличную характеристику, но он так и не нашел другой работы. Ему не хватало энергии, впечатление, которое он производил, было не в его пользу…
Пуаро вскоре распрощался и ушел. Итак, Джеймс Бентли не производил благоприятного впечатления — все сводилось к этому. Сыщика утешало только одно: он знал многих преступников, которых все находили обаятельными.
— Вы позволите мне сесть рядом? Я хотела бы поговорить с вами.
Пуаро, погруженный в изучение меню ресторанчика «Голубая кошка», поднял голову, слегка удивившись. В зале было довольно темно, так как владелец ресторанчика постарался оборудовать его в стиле старинного кабаре со стенами из дубовых панелей, с цветными витражами и крохотными окнами. Однако Пуаро с первого же взгляда увидел, что остановившаяся около его столика молодая женщина была красивой, с бросающимися в глаза белокурыми волосами. На ней был ярко-синий костюм, и Пуаро показалось, что он уже где-то встречался с нею.
— Я нечаянно услышала обрывки вашего разговора с мистером Скатлом, — продолжала она.
Пуаро покачал головой. Он заметил, что в конторе фирмы «Бризер и Скатл» было много служебных кабинетов с тонкими перегородками, причем значительная их часть была застеклена.
— Вы печатали на машинке в соседней комнате, не так ли? Вы находились как раз за моей спиной; входя, я вас видел.
Она улыбнулась. У нее были великолепные зубы. Пуаро посмотрел на нее более внимательно. Ему понравилось ее телосложение. Он не любил женщин с плоской фигурой. Это была крашеная блондинка тридцати трех — тридцати четырех лет. Естественный цвет ее волос был, очевидно, каштановым.
— Я хочу поговорить о мистере Бентли, — произнесла она.
Пуаро знаком пригласил ее сесть.
— И что же вы хотите сказать мне о мистере Бентли?
— Он собирается потребовать пересмотра судебного процесса? Значит, обнаружены какие-то новые факты? Я была бы так рада… Ведь я никогда не считала его виновным!
— Никогда?
— По крайней мере, сначала. Я думала, что допущена ошибка… Потом, конечно, улики…
Она не закончила фразы.
— Понимаю, — сказал Пуаро.
— Раз никого другого не было под подозрением, я в тот момент решила, что, может быть, в припадке безумия…
— Производил ли он на вас когда-нибудь… как бы это сказать… странное впечатление?
— Нет, в том смысле, который вы предполагаете. Он казался
Пуаро взглянул на незнакомку. Ее-то уж никак нельзя было в этом упрекнуть. Чего-чего, а уверенности в себе у нее было в избытке.
— Вы любили его? — спросил Пуаро. Она покраснела.
— Да, он мне нравился. Эми — это моя подруга по конторе — смеялась над ним и называла его дураком, но мне он казался очень симпатичным. Он был любезен, получил хорошее воспитание и многое знал. Я имею в виду то, что он почерпнул из книг…
— Я это уже понял.
— Ему очень недоставало его матери. Долгие годы она была больна… Не по-настоящему больна, просто плохо себя чувствовала… И для нее он делал все!
Пуаро кивнул головой в знак согласия. Он знал таких матерей.
Его собеседница продолжала:
— Она тоже очень заботилась о нем. Беспокоилась о его здоровье. Зимой следила за тем, чтобы он потеплее закрывал себе грудь. Заботилась о его питании…
— И вы с ним были большими друзьями? — спросил Пуаро.
— Не знаю… Это не совсем так! В течение некоторого времени мы о многом говорили. Но после увольнения — он… Одним словом, я его больше почти не видела. Однажды я написала ему очень доброжелательное письмо. Он не ответил…
— И все же вы его любите, — мягко сказал Пуаро.
— Да, я его люблю.
Она сказала это твердым и вместе с тем очень спокойным тоном.
— Прекрасно! — воскликнул Пуаро.
Он вспомнил свое посещение осужденного и отчетливо представил себе Джеймса Бентли; его некрасивое лицо, худое тело, руки, казавшиеся маленькими в сравнении с огромными костистыми запястьями, слишком длинную шею с выступающим адамовым яблоком Бентли не смотрел в лицо собеседнику. У него — был вид скрытного, замкнутого человека. Он говорил с трудом и часто неразборчиво. Бентли относился к тем людям, которых инстинктивно остерегаются, которым не доверяют. Он казался человеком, способным солгать, украсть, убить старую женщину ударом по голове… Такое впечатление он производил на всех, кто имел с ним дело. Такое же впечатление произвел он и на присяжных.
И, однако, он не произвел такого впечатления на комиссара Спенса, который разбирался в людях. На Пуаро тоже. Разумеется, и на эту молодую женщину.
— А как вас зовут, мисс? — спросил Пуаро.
— Мод Уильямс. Могу ли я что-нибудь сделать, для него?
— По-моему, да. Есть люди, мисс Уильямс, которые верят в невиновность Джеймса Бентли. Они хотят доказать его непричастность к убийству, и я собираю здесь необходимые доказательства. Могу добавить, что я уже значительно преуспел в выполнении своей задачи.
Эту ложь Пуаро изрек, не краснея. Она была необходима. Мод Уильямс не будет молчать. Ее слова кто-то повторит, и в конце концов они дойдут до того, у кого есть основания тревожиться. Значит, Пуаро должен был лгать. Без зазрения совести.
— Вы сказали, — продолжал он, — что вы о многом беседовали с Джеймсом Бентли. Он рассказывал о своей семейной жизни. Говорил ли он когда-нибудь, что у него есть враги? Была ли его мать в плохих отношениях с кем-то, ненавидела ли она кого-нибудь?
Мод Уильямс задумалась.