Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)
Шрифт:
Он рассеянно сунул программку в карман, нашел в книге место, где остановился, положил ее на колени страницами вниз и снова разжег трубку.
Глава 2
Упал занавес, обозначая первый антракт, зажегся свет, и публика, согласно установленному обычаю, поднялась и потянулась через боковую дверь в сад директора. Матери обмахивались программками, отцы вытирали лбы платками, а сыновья вытягивали тощие шеи из тесных итонских воротничков.
Два брата
– Вы долго пробудете у матери? – спросила Маргарет.
– Только до понедельника, – ответила Джилл. – Мы уже бросали Дэвида на две недели, он начинает по этому поводу нервничать. А наша няня сельскую местность недолюбливает. Ворчит, что здесь нет приличных тротуаров, и это серьезно, поскольку дороги очень утомляют, когда идешь с коляской, а рядом с тобой такой энергичный и кидающийся во все стороны юный Николас. Тропы в полях еще хуже: с коляской по перелазам не походишь.
– А в саду?
– Видишь ли, дорогая, сад – это было бы прекрасно, будь это мой собственный сад. Но тут мамины утята – Николас обязательно станет хватать их за шею, потому что, говорит он, ножки у них царапаются, плюс папины гвоздики и пруд с лилиями… Сьюзен сегодня опять в него свалилась. Вода ей доходит только до лодыжек, но она всегда плюхается туда спиной, а грязь там такая качественная, зеленая и не отстирывается.
Мужчины остановились в конце тропинки, глядя в небо.
– Гадают, будет ли ясно во время завтрашней игры, – сказала Маргарет. – Хью согласился играть. Правда ведь, это чудесно? Дэвид играет?
– Нет, конечно. Он не может играть, пока Николас не поступит в колледж.
– Это обидно, верно? Мистер Кокер сетовал твоей сестре на перспективы отцов в этом году. Сказал, что сомневается, удастся ли ему наскрести целую команду.
– Ну, он-то справится. Хью, мистер Кокер собрал к завтрашнему дню команду?
– Не думаю. Но продолжает усердствовать. Посмотри на него, беднягу. Алистер, с кем это он говорит?
– Не знаю. Может быть, отец Флиндерс-Кроуфорда. Флиндерс-Кроуфорд стоит рядом.
Это был миниатюрный мальчик со светлыми лимонно-желтыми волосами. Для его матери вечер оказался испытанием. В зале было слишком жарко, кресла сильно отличались от сидений, к которым она привыкла, отель, находящийся в двух милях от колледжа, был слишком примитивен. Но Таппи сказал, что они должны здесь быть, поэтому они здесь. А сейчас разговор у них велся по поводу крикета.
– Я не знала, что ты играешь в крикет, дорогой.
– Я не играю. Но им не хватает двух человек, а в колледже я, естественно, играл.
– Я должна смотреть на твою игру?
На лице полковника Флиндерс-Кроуфорда отразилось удивление.
– Тебе бы этого хотелось,
– Хотелось бы мне смотреть, как ты выставляешь себя дураком? Нет, конечно. Ой, Таппи, взгляни! Что за фигура! Нет, та, что в синем. Можно сказать, в голубом. Знаешь, здесь, кроме меня, только две женщины по-настоящему хорошо одеты – миссис Ридсдейл и ее сестра.
– Мне казалось, что все смотрятся очень мило.
– Я это и говорю. «Мило» – весьма точное…
– Осторожно!
К ним направлялся мистер Ридсдейл.
– Надеюсь, вечер для вас не слишком жаркий. Ваш мальчик хорошо начал, миссис Кроуфорд. В будущем семестре, надеюсь, я переведу его в следующий класс.
Миссис Кокер – дама в светло-синем платье, так развеселившем миссис Флиндерс-Кроуфорд, стояла в окружении трех восхищенных сыновей. Не сомневаясь в возможностях колледжа организовать первоклассное театральное представление, они были не столь уверены в достоинствах взятой со стороны труппы. Но тем не менее, раз колледж за нее отвечает, хвалить надо в любом случае.
– Сэр Тоби очень хорош, правда, мама?
– Мне кажется, сэр Эндрю смешнее, а тебе, мам? У него все время волосы в глаза лезут. Это парик такой?
– Конечно же, парик. Он не стал бы носить такие длинные волосы. Мам, а тебе не кажется, что сэр Тоби – самый лучший актер?
– Не понимаю, как они не видят, что Виола – девушка? Это же глупо. Она совсем не похожа на мужчину, и голос ее определенно выдает, определенно.
– Не будь идиотом, это же пьеса. В пьесах никто ничего не видит или не слышит, что говорят другие, когда им не положено слышать. Пьеса не должна быть правдоподобной, верно, мам?
Миссис Кокер сказала, подумав:
– Полагаю, это не казалось таким глупым, когда женские роли играли мужчины. Во времена первых представлений «Двенадцатой ночи» актрис вообще не было.
– А, понимаю. Это, конечно, другое дело.
– Мам! – Кокер-самый-младший, не следивший за разговором, дернул мать за рукав. – Мам, папа с детективом разговаривает!
– Что?
Миссис Кокер посмотрела, куда указывал ее сын. Старший из мальчиков объяснил:
– Это дядя Уинтрингема. Не тот, что рядом с папой, а с другой стороны, самый высокий.
– Он находит мертвые тела, – заявил Кокер-самый-младший пронзительным голосом. – Так говорит Уинтрингем. Они лежат просто так. А потом он находит того, кто это сделал.
– Заткнись, дурак! – буркнул Кокер-средний, поскольку все взгляды обратились к ним.
– Слышишь? – прошептала Джилл Дэвиду. – Твоя слава тебя опережает.
– Юному Алистеру я шею сверну.
– Нет, этого делать не надо. Пойди поговори с мисс Фосетт. Мистер Хилл только что отошел от нее побеседовать с чьими-то родителями, и вид у нее такой, будто наступил конец света.