Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)

Белл Джозефина

Дэвиду не пришлось долго ждать доктора Шора, и это время он провел не без пользы, разглядывая приемную, в которую его провела пожилая горничная в форменном платье. Дом, как и можно было предположить по его внешнему виду, был хорошо меблирован. Газеты и журналы на столе в приемной оказались вполне свежими, хотя медицинские тома, выстроившиеся за остекленными дверцами шкафов и поражающие своими размерами, современными назвать было бы трудно. Но Дэвид вспомнил собственную библиотеку, где со студенческих лет обновлялись только специализированные книги, и решил не судить доктора Шора по его фолиантам. В любом случае вряд ли он хранит более современную

литературу в приемной, а не в библиотеке.

Эти размышления прервало появление самого доктора Шора, и Дэвид немедленно был усажен в кресло для пациентов в кабинете, угощен сигаретой и вежливо, но настороженно приглашен изложить свое дело.

Доктор был пожилым седовласым человеком, с обветренным лицом и худощавым, все еще подвижным телом. «Не какой-нибудь старый тюфяк, – подумал Дэвид. – Он умеет поставить себя с местной знатью и весьма уважаем и востребован в деревне».

– Я не сомневаюсь, что причина смерти миссис Дункан, обнаруженная на дознании, стала для вас огромным потрясением, – осторожно начал Дэвид.

– Миссис Дункан? А, вы имеете в виду Урсулу Фринтон?

– На момент смерти она была замужем.

– Да-да. Мне как-то трудно называть ее иначе, нежели девичьей фамилией. Я ее знал с рождения.

– Ее смерть была для вас, очевидно, неожиданностью и потрясением, – вернулся к теме Дэвид.

– Разумеется. Хотя, заметьте, я всегда считал, что ее жизнь висит на волоске. Что вы на это скажете, я знаю: обследование и заключение доктора Клегга, мнение медкомиссии и так далее. Естественно, я не оспариваю тот ужасный факт, что ее отравили, но я наблюдал сердце этой девушки в течение десяти лет и убежден: оно поддалось никотину куда легче, чем любое здоровое сердце.

– Доза, – сухо возразил Дэвид, – была такова, что ее хватило бы для летального исхода у владельца самого здорового сердца, так что обосновать ваше утверждение никогда не представится возможным.

– И я это не оспариваю, – спокойно ответил доктор Шор, – оставляя за собой право на собственное мнение.

Наступило короткое молчание; собеседники смотрели друг на друга. Дэвид решил, что перед лицом такого неприкрытого упрямства результаты может дать лишь дипломатический подход.

– Я был бы очень вам благодарен и обязан, – начал он, – если бы вы позволили мне ознакомиться с вашими записями в медицинской карте миссис Дункан. Это было бы полезно в оценке, если она возможна, природы тех приступов, которые у нее бывали перед этим летальным. У нее случился весьма похожий приступ в Уэйкли-Мэнор в присутствии ее жениха вскоре после помолвки.

– Поскольку я не присутствовал при этом случае, никакого мнения, естественно, высказать не могу.

– Конечно. Но, может, вы позволите мне посмотреть…

– Я не веду подробных записей, – сказал доктор Шор. – Я принадлежу к поколению, которое учили полагаться на память, а не на систему каталожных карточек. Это относится как к числу моих визитов, так и к природе моих случаев. Счета у меня на бумаге, а случаи – в голове. Кроме, конечно, тех, в которых используются результаты рентгеновских и лабораторных исследований. Их я сохраняю.

– Тогда не расскажете ли вы мне сами историю болезни Урсулы Дункан?

– Да, молодой человек. Я расскажу, хотя не вижу, чем это вам поможет в данных обстоятельствах. Я считаю, что причина насильственной смерти Урсулы заключена в образе жизни, принятом ею в последнее время, а источник – кого-то из ее знакомых, появившихся

в этот период. Мир находится в состоянии хаоса, и старые ценности теряют свое значение. Когда разрешены массовые убийства, молодые люди утрачивают чувство меры. Я совершенно уверен, что Уэйкли и его обитатели, ушедшие в сельскохозяйственные материи, не ощутили полной силы этой волны, неспособны на планирование и тем более исполнение подобного убийства.

– Никого в данный момент не обвиняя, – сказал Дэвид, – мы не упускаем из виду, что мотив может быть связан с тем, что миссис Дункан была владелицей Уэйкли-Мэнор.

– Что предполагает виновность одного из родственников. Это немыслимо! После смерти матери Урсула была взята на воспитание дядей, Хьюбертом Фринтоном, с полной охотой и такой же полной привязанностью. Я помню, что был приглашен для тщательного осмотра девочки, как только он здесь поселился. Одновременно передо мной поставили вопрос, стоит ли отдать ее на попечение няни Реджинальда, учитывая разницу двух детей в возрасте и тот факт, что придется снова открыть детскую. Реджинальд уже несколько лет как был отправлен в школу, так что няня стала швеей и помощницей домоправительницы. Я посоветовал вернуть няню на ее прежнюю работу, поскольку она преданно нянчила Реджинальда. Она женщина пожилая, и ее методы достаточно старомодны, но чужого человека в доме, более молодую и современную воспитательницу, она приняла бы в штыки. Ее позицию в Уэйкли, ставшую пожизненной, ничто не могло бы поколебать, и в результате мы получили бы процессию уязвленных молодых нянек, со злобой покидающих дом. А я считаю, что для ребенка старомодное спокойствие предпочтительнее современной научности, выдаваемой в мелких порциях разными лицами.

Дэвид кивнул. Перед ним был семейный врач в своем лучшем виде, к психологическим потребностям Урсулы подходящий не с помощью сложных анализов, а на основании своего понимания обстоятельств и потребностей семьи как единого целого.

– Естественно, – продолжил доктор Шор, – вы хотите узнать о перенесенной скарлатине. Она была типичной, с шелушением после шести недель. Наблюдался угрожающий средний отит, не имевший последствий, но основным осложнением стало увеличение сердца с выраженным систолическим шумом над верхушкой и раздвоенностью тона на клапане легочной артерии.

Он сделал столь длительную паузу, что Дэвид сообразил: от него ждут комментария.

– Никоим образом не думаю, что кто бы то ни было готов или в малейшей степени желает оспаривать ваши утверждения о последствиях этой скарлатины. Такие явления при инфекции гемолитическим стрептококком всегда возможны, как все мы знаем. Доктор Клегг говорил Урсуле, что у нее нет никаких оснований сомневаться в вашем исходном диагнозе. Проблема в том, что он считал ее выздоровевшей – несомненно, благодаря вашему превосходному и тщательному лечению. Вы же считали, что остаточная сердечная недостаточность имеется.

– Я считаю пораженное сердце пораженным сердцем, и эти новомодные толки о несущественности шумов для меня ничего не значат.

– Есть шумы и шумы, – примирительно заметил Дэвид. – Есть также рентген и электрокардиограмма.

– Я об этом слышал, – не без надменности произнес доктор Шор. – Предпочитаю верить тому, чему меня учили и что сам наблюдал за сорок лет практики.

На это ответить было нечего, да Дэвид и не собирался. Вместо этого он заговорил о последних проявлениях сердечного нездоровья Урсулы.