Смерть на кончике хвоста
Шрифт:
Устроившись на стуле возле телефона, Наталья разложила перед собой ошейник и набрала номер указанного на нем телефона. Долгие гудки.
Никаких признаков жизни. Странно, если учесть, что сейчас никак не меньше полуночи. Похоже, респектабельные хозяева Тумы ведут светский образ жизни. И почерк, которым был записан адрес: самоуверенные буквы, самоуверенный нажим в конце слов. Они выдают евростандарт в квартире и мыслях, наличие престижной иномарки, дачи в окрестностях Репина и валютного счета в окрестностях
Никаких подвижек.
Возвращаться в комнату, к оттаявшей доберманихе, не хотелось, и Наталья позвонила Нинон. В отличие от хозяев собаки Нинон оказалась дома.
– Ты просто дура, – Нинон не дала ей и рта раскрыть. – Владик ждал тебя целый час.
– И в результате ушел с официанткой.
– Неважно. Я снимаю с себя всякую ответственность за твою личную жизнь.
– Сделай одолжение… Я нашла собаку, Нинон.
– Лучше бы ты нашла какого-нибудь приличного мужика.
– С мужиками пока облом.
– Надеюсь, ты не притащила ее к себе домой?
– Нет, я должна была оставить ее замерзать на улице.
– И что за собака?
– Доберман.
– Безумица! Она же тебя загрызет. И всю вашу коммуналку заодно. И вообще, на твоем месте я бы от нее избавилась как можно скорее. Я понимаю, сострадание к братьям нашим меньшим и все такое прочее. Но это же не пекинес, в конце концов. И не болонка.
– Она просто потерялась. Завтра хозяева ее заберут, вот и все.
– Что, уже обнаружились?
– Пока нет. Но номер их телефона я знаю. Появятся же они рано или поздно.
– Лучше рано. А пока выведи ее на площадку. Привяжи к батарее, пусть там переночует.
– Посмотрим. – Наталья вспомнила мелкую дрожь, волнами идущую по спине собаки, ее несчастные желто-коричневые глаза и ребра, выпирающие из-под кожи. Выгнать собаку сейчас было бы предательством.
– И смотреть нечего. Она черная или коричневая?
– Она грязная. И несчастная.
– Черный доберман – не к добру, – подумав, заявила Нинон.
Рассердившись на Нинон, вещающую тоном египетской жрицы, Наталья повесила трубку. Добермани-ха действительно была черной.
…В три часа ночи собака начала выть и метаться по комнате. Она подбегала к двери, требовательно царапала ее когтями и снова возвращалась к дивану, на котором тщетно пыталась забыться и заснуть несчастная хозяйка. Проклиная все на свете, Наталья сунула ноги в сапоги и набросила пальто прямо на ночную рубашку: судя по всему, Тума была большой любительницей ночных прогулок.
Что ж, придется подчиниться.
Но стоило им обеим выйти из комнаты, как они тотчас же наткнулись на старуху.
Ядвига Брониславовна сидела у телефона и проницательно щурила глаза.
– Собака, значит, – промурлыкала
– Собака. Доберман, – запираться было бессмысленно.
Тума зарычала.
– Бешеная. В любой момент может укусить.
«Ты сама кого угодно на части разорвешь», – злорадно подумала Наталья, но сочла за лучшее не развивать эту скользкую тему.
– Она не бешеная. Просто друзья попросили… Всего лишь на пару дней, – вдохновенно соврала она.
– Учти. Завтра я тебя с ней на порог не пущу.
– Завтра вечером ее не будет, – тут же дала задний ход Наталья. Господи, сколько же можно пресмыкаться перед люмпен-пролетариатом?..
Подождав, пока старуха скроется в своей комнате, Наталья и Тума выскочили за дверь.
Все очень просто.
Я выпускаю собаку на улицу и захлопываю дверь подъезда. Только и всего. И никаких проблем, никаких грязных луж под батареей и измордованных остатков сухарей. Никаких склок с Ядвигой, тишь, гладь и божья благодать. В моем нынешнем положении только собаки не хватало.
Но даже эта спасительная мысль не успокоила Наталью.
Имя.
Все дело в имени. Вернее, в кличке, выведенной на ошейнике. Кличка переводила абстрактную собаку в разряд конкретной. А предать конкретную собаку Туму – невозможно. Наталья вздохнула и открыла тугую дверь подъезда. Но Тума, проявлявшая до этого все признаки нетерпения, даже не подумала сдвинуться с места. Она повернула голову к Наталье и заскулила: одна я и шага на улицу не сделаю, так и знай. Стоит мне выйти, как ты тотчас же захлопнешь дверь.
Все-то ты понимаешь, псина.
– Ты что, решила, что я тебя выгоняю? – преувег личенно громко спросила Наталья доберманиху. – И в мыслях не было. Но если ты мне не доверяешь, можем выйти вместе…
…Они вернулись в квартиру спустя полчаса. И Наталья тотчас же принялась накручивать телефонный диск: к половине четвертого утра должны закончиться все рауты в посольствах и все фишки в казино. Кислотные вечеринки в расчет не берутся, вряд ли холеные (под стать ошейнику!) хозяева Тумы их посещают.
Но телефон молчал.
Он молчал и в четыре, и в без пятнадцати пять, и в шесть, когда в комнате Ядвиги заорала радиоточка. Выслушав сквозь дверь малоутешительные последние известия, Наталья пришла к единственно верному решению: сегодня после работы она вместе с Тумой отправится по адресу, указанному на ошейнике. Оставлять чужую собаку в коммуналке – безумие чистой воды. А в доме № 62/3 по Большому проспекту наверняка есть консьержка, какая-нибудь милейшая старушка, тайная поклонница фильма «Благословите детей и зверей». Она-то и присмотрит за собакой, и передаст ее с рук на руки хозяевам. О вознаграждении, конечно, придется забыть, но относительный покой в стае коммунальных пираний – дороже…