Смерть на винограднике
Шрифт:
Верлак повернулся к комиссару и спросил:
– А вы как думаете?
– Фламан собирает информацию по мадемуазель Монмори. Мы могли бы с ней ознакомиться. Но если вы устали, закончим на этом, а завтра утром начнем пораньше.
– Во дворце найдется холодное пиво? – спросил Верлак.
Полик засмеялся:
– Да, кажется, кое-что осталось – Фламан угощал.
– По какому случаю? – спросил Верлак. Ни о чем подобном он не слышал – но, наверное, получил известие по электронной почте, прочитал и забыл напрочь.
– Это было как раз вчера вечером. У него помолвка. –
– Я тоже. Почему-то после того, как мы задержались в пути, у меня открылось второе дыхание или, по крайней мере, дорога не вымотала меня настолько, как я предполагал.
Машину Полика поставили в подземный гараж Дворца правосудия и сразу направились в общий офис, поискать что-нибудь перекусить. Как и предсказывал Полик, в холодильнике осталось несколько банок пива, не слишком залежалые чипсы и соленые крендельки, пересыпанные в миски. Забрав четыре банки, чипсы и крендельки, судья и комиссар направились наверх, в кабинет Верлака. Первым делом Верлак позвонил Марин и извинился, а затем открыл папку, которую Фламан подготовил и оставил на столе босса.
Надев очки для чтения, Верлак склонился над столом, поставив локти на полированную поверхность.
– Рассказывайте, чем мы располагаем.
Полик придвинул папку к себе и принялся перебирать бумаги, собранные Фламаном.
– Мадемуазель Сюзанна-Мари Монмори. Родилась в Авиньоне восемнадцатого июля семьдесят восьмого года, значит, двадцать восемь лет ей стукнуло совсем недавно. Не замужем и никогда не была. Живет одна, домашних питомцев не держит.
Верлак кивнул:
– Продолжайте.
– Работала в «Банке Прованса» с тех пор, как восемь лет назад окончила муниципальный колледж. На работу ее принимал ее нынешний босс – директор Камиль Иакелья. Он женат, имеет четверых детей и живет в Эгюийе. Здесь Фламан сделал пометку, что Иакелья был «в шоке», узнав, что на его сотрудницу напали.
– И неудивительно, если благодаря ему мадемуазель Монмори получила свою первую работу, – заметил Верлак. – Они, наверное, были достаточно близки.
– Было уже поздно, поэтому мы условились, что завтра утром приедем в Эгюий и побеседуем с ее коллегами в банке, – продолжал Полик. – До обеда банк будет закрыт.
Верлак глотнул пива.
– А что насчет этого парня, которому она нравилась?
Полик перевернул страницу, наклонился над папкой и прочел:
– Гюстав Лапьер, двадцать пять лет, окончил Институт изучения политики в Лионе три года назад. Это место работы у него уже второе, первым тоже был банк. Видимо, он хочет быть инвестиционным банкиром.
– Значит, прокладывает себе путь на вершину? – уточнил Верлак. – Если он окончил одно из лучших учебных заведений, что он тогда делает в заштатном филиале банка средней руки?
– Хороший вопрос, – отозвался Полик, отхлебывая пиво. – Один из моих кузенов окончил этот институт и сразу же переселился в Париж, где
– Бруно, сколько же у вас кузенов? – спросил Верлак. Бруно Полик вырос на ферме в Любероне в кругу на редкость большой семьи.
Полик сгреб пригоршню крендельков и принялся жевать.
– Двоюродных? Всего лишь сорок два. А троюродных – больше двухсот.
Верлак улыбнулся:
– Больше никакой информации?
Полик перевернул страницу и увидел, что больше бумаг в папке нет.
– Никакой.
– В таком случае сегодня на этом и закончим. Встретимся завтра утром у банка?
– Хорошо. Он находится в центре Эгюийя, рядом с мэрией. Значит, без нескольких минут девять?
– Отлично.
Пустые банки из-под пива они выбросили возле кабинета Верлака в контейнер для мусора, идущего в переработку.
– Кстати, – спохватился Верлак, – от той пропавшей женщины нет вестей?
– Мадам Даррас! Да, я как раз собирался вам сказать. Все вышло именно так, как вы предсказывали. Она и вправду задержалась в «Монопри», а потом решила зайти в парикмахерскую. После этого визита она выглядела растерянной, поэтому один из парикмахеров проводил ее домой, где ждал месье Даррас. Простите, что отнял у вас время, шеф.
– Ничего страшного, Бруно, – успокоил Верлак, вспомнив его деда Жана. Одеваясь, он решил, что сегодня заночует у себя, а Марин отправит сообщение и пообещает, что они увидятся следующим вечером и что он приготовит ужин. Ему вспомнились его кузены – их было двое, – с которыми он не виделся, пожалуй, больше десяти лет. Отец Верлака вырос единственным ребенком в семье, а у его матери было двое братьев, один из которых так и не женился, другой был вдовцом с двумя сыновьями. Старший кузен Верлака работал кардиохирургом в Женеве, а последнее, что он слышал о младшем, – что тот бросил работу учителя истории в старших классах, переселился куда-то в Центральный массив и занялся овцеводством.
– Все в порядке?
Марин постаралась скрыть разочарование, узнав, что сегодня вечером они с Антуаном не увидятся. Но оказалось, что скрывать что-либо от родного отца она так и не научилась.
– Антуан вернулся из Парижа, но будет работать допоздна, – сказала она, повесив трубку. Из-за дождя отец сам отвез ее мать на репетицию хора в церковь Святого Иоанна Мальтийского, поэтому его визит получился неожиданным, но очень приятным. Марин жалела, что такое случается нечасто.
– По бокалу вина? – спросила она. – Или травяного чая? Я же знаю, вы с мамой его обожаете.
– Да, верно, я на старости лет пристрастился к травяному чаю, – ответил дочери Анатоль Бонне. – Но за компанию с тобой с удовольствием выпью вина.
– У меня в холодильнике есть сыр и оливки. – Марин ушла на кухню и вернулась в гостиную с сырной тарелкой: пирамидка шевра из Луары, кусок стилтона, и сен-марселен – настолько мягкий, что к нему была подана ложечка. В следующий рейс на кухню Марин направилась за вином и бокалами, а когда принесла их, ее отец уже склонился над журнальным столом с ножом в руке, спеша нарезать сырную пирамидку.