Смерть - не азартный охотник. Самоубийство исключается

Хейр Сирил

— Ну, я пошла домой, — заявила миссис Лардж.— Доброй ночи, дорогая. — Она поцеловала Мэриан в щеку, потом повернулась к Джимми и, к его величайшему изумлению, чмокнула и его тоже. — Теперь, Джимми, будь мужчиной.

Они остались вдвоем при лунном свете. Джимми не мой найти слов. Мэриан первой нарушила молчание.

— Джимми, — заговорила она.

— Да, Мэриан? — с трудом вымолвил он.

— Мне неловко об этом спрашивать... но ты хочешь на мне жениться?

— Да! — с еще большим напряжением отозвался Джимми.

— Я этого боялась. Миссис Лардж, кажется, тоже этого хочет. Но... — Мэриан медленно покачала головой. — Я долго об этом думала и поняла, что ничего не выйдет. Ты молод, полон жизни,

а от меня осталась только оболочка — настоящая женщина давно умерла. Мы бы просто проводили дни, притворяясь, будто моя молодость не увяла еще до нашей встречи, будто у нас есть что-то общее, кроме неприязни к человеку, которого уже нет в живых. Поэтому давай попрощаемся, Джимми. Завтра я уезжаю надолго, а когда вернусь, мы, возможно, встретимся снова и ты уже не будешь воспринимать это так трагически.

Губы Мэриан в первый и последний раз коснулись его губ, и она зашагала прочь.

Целых два дня Джимми пребывал с разбитым сердцем, но потом начал чувствовать колоссальное облегчение и стыдиться своего горя. Его способности к рыбной ловле значительно улучшились, и теперь он секретарь синдиката. Мэтесон отказался от рыбалки на Диддере. Он и его жена занимаются садами с декоративными каменными горками и являют собой пример любящей пары.

Самоубийство исключается

Посвящается Р. де М.

Глава 1

СЛЕД УЛИТКИ

Воскресенье, 13 августа

Если приблизиться к самому краю высокого холма Пендлбери, прямо за отметкой «До Лондона 42 мили», внизу увидишь «Пендлбери-Олд-Холл». Это внушительное каменное сооружение в георгианском стиле расположено в стороне от дороги и сверху кажется драгоценной розовой жемчужиной, бережно помещенной на зеленую бархатную подушку окружающих его просторных лужаек и полян. Если у вас есть обыкновение размышлять, сидя за рулем автомобиля, вы можете подумать, что владельцу «Холла» стоит позавидовать; и только сильная спешка может помешать вам съехать вниз по крутой извилистой дороге и, минуя широкие ворота у подножия холма, полюбоваться на просторную буковую аллею, ведущую к строгому и величавому фасаду здания. Над воротами вы увидите вывеску с изящной надписью, извещающей, что перед вами гостиница «Пендлбери-Олд-Холл», под которой более мелкими буквами, но в том же строгом стиле сделана другая надпись: «Привилегированное заведение, открытое для публики». Уже очарованный строгой красотой здания, восхищенный его уединенным расположением, ваш утонченный вкус оценивает строгое благородство этих вывесок, и вы решаете, что вот наконец-то перед вами загородная гостиница, о которой вы всегда мечтали, где взыскательного путешественника ожидают радушный прием и истинный староанглийский уют. И вот тут-то, поскольку загородные гостиницы Англии таковы, какие они есть, вы ошибетесь.

Сидя в гостиной «Пендлбери-Олд-Холла» и с брезглив вой гримасой отодвигая чашку с кофе, инспектор Маллет из Си-ай-ди уже в который раз недоумевал, как его угораздило сюда попасть. Такому стреляному воробью, каким о» себя считал, стыдно было поддаться на приманку в виде благородной внешности гостиницы. С первого же момента, едва он переступил этот порог, ему следовало бы понять, что эта гостиница ничем не отличается от десятков других отелей, расположенных вдоль загородных шоссе, и даже хуже: где суп подают в алюминиевой кастрюле; где рыбу слишком долго держали во льду и еще дольше без него; где закуска готовится из остатков вчерашнего обеда, куда добавлено бог весть что, а жаркое стоит только того, чтобы приготовить из него закуску назавтра; где фруктовый салат состоит из крошечных жестких кубиков ананаса и безвкусных кружочков банана;

где невозможно получить свежий десерт, — и это в самом центре страны, всего в сорока двух милях от Ковент-Гарден, да притом в середине августа! Где бутылочки с соусами беззастенчиво красуются на каждом столе и где кофе... Он снова с ненавистью взглянул на свою чашку и стал нащупывать в кармане сигареты, чтобы заглушить отвратительный вкус во рту.

— Вам понравился обед? — произнес рядом чей-то голос.

Маллет обернулся. Он увидел желтовато-бледное морщинистое лицо, с которого на него смотрели серые глаза с покрасневшими веками — в них читался пытливый и совершенно серьезный интерес к ответу на свой вопрос, никак не соответствующий его тривиальному смыслу. С первого взгляда Маллет угадал в незнакомце характерный тип одинокого старика, жаждущего общения с кем угодно и готового говорить на какие угодно темы, лишь бы его слушали, — и у инспектора упало сердце, когда он понял, что в довершение всего он по уши увяз в свойственной гостиницам назойливой скуке.

— Нет, не понравился! — намеренно резко ответил инспектор, не надеясь сразу отшить этого типа, но решив, по крайней мере, попытаться.

— Я так и думал, — ответил тот. Он говорил приглушенным полушепотом, каким обычно разговаривают англичане в гостиных отелей. — Но им это кажется совершенно безразличным, не правда ли? — И он кивнул на других посетителей, находящихся в гостиной.

Маллет невольно поддался искушению ответить, так как незнакомец затронул одну из его любимых тем.

— В этом-то и проблема, — сказал он. — До тех пор, пока публика без жалоб ест такую пищу, нечего ожидать каких-либо изменений. Что толку обвинять в этом гостиницы. По-моему, все эти люди почувствовали бы себя обманутыми, если бы на обед им подали два качественных блюда вместо этих отвратительных пяти. Как если бы...

— Ах, вот именно! — перебил его незнакомец. — И кроме того, как бы вы ни старались, здесь положительно невозможно готовить ежедневно пять хороших блюд на ленч и на ужин. По той простой причине, мой дорогой сэр, что кухня недостаточно велика. Если бы у них были средства модернизировать ее, тогда другое дело, но у них нет денег. Поэтому им остается только униженно извиняться за еду, которую нам подали сегодня вечером. С каждым разом, когда я сюда приезжаю, здесь становится все хуже и хуже. Весьма огорчительно.

Внимательно глянув на него, инспектор, к своему удивлению, понял, что он действительно очень расстроен.

— Похоже, вы хорошо знакомы с этой гостиницей, — заметил он. — Раньше часто здесь бывали?

— Я здесь родился, — просто ответил собеседник и на некоторое время замолчал.

Продолжая разглядывать его, Маллет решил, что ему лет шестьдесят, может, немного больше. Очень чисто одетый, с тонкими седыми волосами и растрепанными усами, пожелтевшими от никотина, он казался непритязательным но вместе с тем странно трогательным. Маллет с удивлением почувствовал, что хотел бы с ним познакомиться, и бы немного разочарован, когда ему показалось, что старик не расположен продолжать разговор. Однако он не решался нарушать задумчивость своего странного собеседника, которая, по всей видимости, была невеселой.

Вскоре незнакомец очнулся от своих мыслей и извлек из кармана потрепанную топографическую карту этой местности. Из другого кармана он достал карандаш и пузырек туши. Затем развернул карту и начал с величайшей старательностью наносить на карту какую-то линию.

— Это путь, который я проделал за день, — поясни он. — Я всегда делаю записи.

Заглянув ему через плечо, Маллет заметил, что линия которую он только что нанес, была только одной из множества других, причем некоторые уже выцвели, и что все они собирались — или исходили из одной точки — из «Пендлбери-Олд-Холла». Не зная, что сказать, инспектор заметил: