Смерть не имеет лица (Преданность смерти)
Шрифт:
– Я бы предпочла заниматься не сразу всеми одновременно, – ответила Пибоди, но разложила аппаратуру и приступила к работе. – Отпечатки хорошо видны. А что, вы думаете, здесь не только пальцы Ламона?
Ева повертела сотовый в руках. Это была последняя, самая совершенная и сложная модель компактных размеров. Ева сразу вспомнила дорогие туфли Ламона. «Интересно, сколько Рорк платит этим ребятам?» – подумала она и включила дисплей, чтобы просмотреть все входящие и исходящие звонки за последние двадцать четыре часа. Голоса записались достаточно громко
– Да?
– На меня обратили внимание. – «Это сказал Ламон», – решила Ева, услышав в голосе слабый французский акцент и признаки нервозности. – Сюда приходили копы. Они присматриваются ко мне. Они что-то знают.
– Успокойся, ты под прикрытием. Нужно кое-что обсудить. Ты где?
– Сейчас все в порядке. Я застраховался – ускользнул с работы в гриль-бар. Меня вызывали наверх. Рорк тоже был там.
– И что ты им сказал ?
– Ничего. Они от меня ничего не добились. Но я должен сообщить вам, что хочу выйти из дела. Не моя вина, что они что-то пронюхали, но рисковать я больше не намерен. Мне нужны мои деньги.
– Твой отец разочаровался бы в тебе.
– Я – не отец, и я знаю, когда нужно оборвать концы. Я сделал то, что вам требовалось. В «Плазе» все получилось. На этом я завязываю. Мне нужна моя доля – прямо сегодня, вечером. И все, меня нет. Я свою роль сыграл и вам больше не нужен.
– Конечно, все верно. Правильно говоришь. Но будет лучше, если ты закончишь рабочий день как обычно. С тобой свяжутся, чтобы условиться о том, как передать тебе твою долю. Пойми, нам пока приходится осторожничать. Ты свою работу сделал. Мы – еще нет.
– Отдайте то, что мне причитается, и к утру я испарюсь.
– Все будет сделано.
– Идиот! – пробурчала Ева. – Подписал сам себе смертный приговор. То ли из-за жадности, то ли из-за тупости – пока непонятно.
Следующий звонок тоже был сделан Ламоном и касался заказа билета на дальний рейс под вымышленным именем и по фальшивому номеру удостоверения личности. Ева встрепенулась:
– Пибоди, нужно все-таки отправить подразделение по его адресу. Сдается мне, что наш мальчик давно собрал вещи и был готовым в любой момент смыться.
Последний звонок был входящим, и голос на записи произнес лишь краткие указания:
– Угол Шестой и Сорок третьей улиц, в час ноль-ноль.
Далее по записи следовало, что Ламон позвонил куда-то дважды, но не получил ответа.
– Пибоди, проверь эти номера, – сказала Ева.
– Уже проверяю первый. Здесь частный код.
– Используй мой шифр доступа. Кто бы там ни разговаривал с Ламоном, он не был в
– Шифр находится под охраной, – сообщила Пибоди. – Его не откроют.
– Откроют, – возразила Ева и достала свой коммуникатор.
В течение полуминуты она связалась с шефом полиции Тибблом, а еще через две минуты было получено личное разрешение губернатора.
– Бог ты мой, вы молодчина, – Пибоди посмотрела на Еву с восхищением. – Вы чуть не кричали на губернатора!
– Будут еще молоть всякую чепуху про законы о защите частной жизни… Политиканы!
Нетерпеливо ожидая преодоления последних бюрократических манипуляций с расшифровкой кода, Ева нервно сжимала и разжимала пальцы и вдруг произнесла:
– Вот сукин сын!
– Что там? Кто? – поинтересовалась Пибоди и заглянула через плечо Евы.
– Персональная линия Б. Дональда Брэнсона.
– Брэнсон?! Ламон говорил с Брэнсоном? – пробормотала Пибоди, смертельно побледнев. – Но ведь Зак вчера вечером…
– Передай этот звонок Фини, пусть он проверит голос. – Быстро идя по коридору, Ева отдавала приказания растерянной Пибоди: – Свяжись с охранником у палаты Клариссы. Скажи ему, чтобы никто не входил и не выходил из палаты, пока мы не приедем. – Она достала свой коммуникатор. – Макнаб? Спустись к Мире. Зака нужно вернуть обратно наверх. Спрячь его, пока я не свяжусь с тобой.
– Даллас, Зак ничего не знал о «Кассандре»! Он не… – попыталась сказать что-то Пибоди.
– «Тойз энд тулз» – «Игрушки и инструменты». Сдается мне, что твоего брата использовали в обоих этих качествах.
ГЛАВА 18
Кларисса сбежала. Бесполезно было ругать охранника, хотя Ева все-таки это сделала.
– Ну, ты представляешь? – раздраженно говорила она Пибоди, расхаживая по пустой палате. – Она смотрит на него своими фиалковыми глазами, жалобно улыбается сквозь слезы и спрашивает, можно ли ей пойти посидеть в саду. – Ева закатила глаза и хлопнула ладонью по записке, которую оставила Кларисса. – Затем она использует привычный прием: «Не могли бы вы принести стакан воды?» – и этот идиот бежит выполнять ее просьбу… Ладно, идем, нам тут больше нечего делать.
По дороге в управление Ева все никак не могла успокоиться:
– Подумать только, он целых тридцать минут никому не сообщал о том, что она исчезла! Был уверен, что это прелестное, трогательное создание гуляет по саду. Он даже не обследовал ее палату, не нашел это слезное прощальное письмецо!
Ева снова достала из кармана записку. Пибоди благоразумно помалкивала.
«Простите меня, очень прошу, простите меня за все, что произошло! Я ухожу, потому что так лучше для Зака. Он не должен отвечать за все это. Обещаю, что никогда больше не встречусь с ним».