Смерть ниоткуда
Шрифт:
– Здесь, – он показал на большой конверт, – рапорты полицейских в том объеме, чтобы ты разобрался что к чему. А здесь, – жест в сторону пухлого пакета, – билеты на самолет и командировочные. Самолет через два часа. Вы свободны, капитан.
И вот я здесь, в глухом, далеком городишке по названию Кивгод, отрезанным практически от всего мира. Единственное шоссе, затопляемое по весне и осени так, что даже спецтехника не может пройти, да небольшой аэропорт – вот и вся связь с большой землей. На весь этот населенный пункт два полицейских участка, один из которых располагается в торце здания городского суда.
Но, даже этого было более, чем надо – преступности практически нет, так, иногда, пошалит молодежь, но все этот мелочи. Если здесь и бывали самые настоящие мафиози, да только в качестве отдыха они выбирали этот заштатный городишко, когда у себя дома чувствовали задницей, что запахло жареным и надо срочно залечь на дно и не высовывать носа. Вот и отправлялись сюда, переждать опасность, пока их шестерки разруливают ситуацию. Здесь они вели себя тихо и мирно, ни тебе разборок, ни наркотиков – как видно берегли городок для себя любимых – оазис, так сказать среди убийств и прочих преступлений большой земли.
И вдруг, как гром среди ясного неба – убийство местного банкира, человека известного и всеми уважаемого. По заключению судмедэкспертов – задушен. Прямо у себя в офисе. На глазах у пораженных подчиненных и клиентов. И ведь что самое странное, не странное даже, а жуткое: никто на него не набрасывался, даже не прикасались к нему. Он просто встал, схватился за горло, словно пытаясь снять с себя невидимую удавку и через минуту безуспешной борьбы самим с собой, рухнул навзничь. Прибывшие медики констатировали смерть от удушья. На шее был виден отчетливый след от тонкой бечевки…
Не успели жители прийти в себя после мистического убийства, как происходит новое: убит мэр. Ему просто свернули шею. И никаких следов борьбы и присутствия преступника. Следом за ним странное самоубийство: молодой парень, обвиненный в грабеже, но оправданный, выйдя из зала суда вешается на ближайшем дереве, а на груди помещает лист бумаги, где собственноручной надписью: «Нет мне прощения за содеянное!» А ведь во время суда он смеялся в лицо жертве!
Не успели газеты взахлеб рассказать о самоубийце, как происходит новое преступление: в пустующем номере отеля находят буквально разорванное тело официанта. И снова никаких следов проникновения посторонних лиц. Ведь не сам же себе он разорвал грудь…
И вот теперь, словно специально подготовленное для меня преступление. Если верить словам дока, смерть эта очень похожа на кончину в отеле. Не плохо для начала, будь оно все неладно!
Из задумчивости меня вывел сержант, бесцеремонно толкнув в бок.
– Приехали, – прогудел он мне в самое ухо.
Я открыл глаза. Машина стояла напротив входа в полицейский участок. Дождь усилился, теперь он барабанил по крыше машины, «дворники» едва справлялись со своей работой. Начало темнеть, зажглись первые фонари. Редкие прохожие, кутаясь в плащи и прячась под зонтами, спешили по своим делам.
Пока я направлялся к кабинету комиссара криминальной полиции, в мозгу крутилась неприятная мыслишка, а не бросить ли все это к чертовой матери, мол, расхлебывайте сами, а я умываю руки, ибо привык иметь дело с преступниками из крови и плоти, а не гоняться
Ибо комиссар, здоровяк каких поискать, был в подавленном состоянии. Это было видно по его лицу: красные от бессонницы глаза, мешки под ними, плотно сжатые обескровленные губы, глубокие бороздки морщинок на лбу. Кивком головы приказав мне сесть, он указал на собеседника, от которого я его отвлёк.
– Кстати сказать, Дэвис, познакомься, это твой напарник, Крис Гайвер. – медленно произнес шеф, не глядя на меня.
Детектив Крис был невысокого роста. На вид ему было не более тридцати лет. Скуластое лицо, плотно сжатые тонкие губы и глаза – серые, непроницаемые глаза смотрели на меня с какой-то затаенной ненавистью и пренебрежением. Это чувство усиливалось от хищно изогнутого тонкого носа – и мне даже на мгновение показалось, что он сейчас начнет клевать им – но, Гайвер, лишь коротко глянув на меня, повернулся к комиссару.
– Итак, что мы знаем про убитого? – спросил шеф.
– В отличии от прославленного детектива, которого нам дали в помощь, – медленно растягивая слова, словно смакуя их, произнес Крис Гайвер, – я не поехал на место преступления, потому как знал, что мне там делать нечего. Я просто сел за компьютер и установил личность погибшего. – Крис говорил это таким ядовитым тоном, что казалось он сейчас забрызжет ядом. – Присланная фотография и знание полицейских паролей помогли мне в этом.
– Ближе к делу, – нетерпеливо сказал комиссар. – Пока я кроме самовосхваления ничего не слышу.
– Итак, – напыщенно ядовитым тоном продолжал Крис, – убитого звали Вильям Бурко, сорока пяти лет. Интересная личность. Был генеральным директором банка «Интернацианаль». По оперативным данным занимался отмыванием денег. Последний год перенес свою деятельность на наш городок: здесь он организовал филиал. Имел несколько арестов, но обвинений ни по одному так и не было выдвинуто. Официально считается законопослушным гражданином. Исправно платит налоги. При все этом, спецслужбы многих стран пытаются взять его с поличным, потому как все пути вели к нему, но он всякий раз выходил сухим из воды. Одним словом – профессионал. Среди его клиентов торговцы оружием и наркотиками. ФБР до сих пор не верит в его смерть. Отправили к нам агентов, чтобы лично удостовериться в факте и исключить всякую ошибку.
– А как насчет остальных жертв? – спросил я. – Каков их послужной список?
– Все имеется здесь, – Крис постучал указательным пальцем по разноцветным папкам, лежащих перед ним.
Я взял наугад одну и раскрыл ее. Дело о насильственной смерти Джона Солсбери, мэра города Кивгод. Ничего нового о том, чего я не знал. Обнаружен вечером у себя дома. По заключению патологоанатомов, смерть насильственная. Следов нет. Вообще никаких. Как будто он сам себе шею свернул. Что еще? На посту мэра проработал не полных три года. Профессор международной экономики и финансов. В незаконных аферах замечен не был. Считался преуспевающим политиком. Пророчили повышение на федеральном уровне. Короче говоря, считался положительным со всех сторон.