Смерть носит пурпур
Шрифт:
Подобные указания Лебедев считал оскорблением, но чемоданчик все же раскрыл. Никому другому он не спустил бы, но состояние друга понимал и проявил милосердие.
На улице Ванзаров вздохнул глубоко и с облегчением. Нос криминалиста, привыкший к сигаркам, мог вытерпеть любой запах, но ему пришлось нелегко.
– Есть свидетель убийства, – сказал Скабичевский. – Мать жертвы сидела на улице и видела, как какой-то человек пробежал мимо. Он скрывал лицо. Соседи привели ее в чувство, говорят, кричала так, что стекла дрожали.
– Даме повезло,
Лариса Алексеевна смотрела перед собой. В руке зажала стакан и не реагировала на звуки. Около нее хлопотала сердобольная соседка, укрыла плечи одеялом, растерла виски ароматическим спиртом, села рядышком, обняв и сочувствуя от всего сердца.
Ванзаров опустился на корточки и посмотрел ей в лицо. Глаза Ларисы Алексеевны были пусты и неподвижны. Он коснулся ее руки. Кожа была холодная, пульс бился тонкой ниточкой.
– Немедленно пошлите за доктором… Вы что, не видите, что с ней происходит?!
Скабичевский передал распоряжение одному из городовых.
– Это она сейчас пришла в такое состояние, – словно извиняясь, сказал он. – Когда мы прибыли, она еще рыдала и все твердила про этого человека.
– Можно понять, кто это? – спросил Ванзаров.
– По ее словам: среднего роста молодой мужчина, хорошо одет и все лицо руками закрывал. Убегал быстро, так, что пятки сверкали.
– Вам это описание никого не напоминает, Николай Семенович?
Чиновник задумался.
– Под такой портрет подходит чуть ли не половина мужчин Царского Села. Если исключить военных…
– Ищите ближе. Могу предложить вам четыре кандидатуры: ротмистр Еговицын, чиновник Марков, учитель Таккеля и господин Чердынцев из Госбанка. Кто из них не женат?
– Еговицын не женат. Кажется…
– Ротмистр не годится. Форма лейб-гвардии слишком приметна. Марков, насколько могу судить, больше увлечен юными созданиями. Таккеля? Не помню, есть у него кольцо на пальце…
– Да он женат, конечно, – согласился Скабичевский. – Но так гордится своей учительской формой, что никогда ее не снимает…
– Вы правы, вчера он был в сюртуке… А Чердынцев?
– Ничего о нем не знаю. Он не наш житель… Родион Георгиевич, а почему вас интересуют холостые?
– Логическая цепочка: торт – шампанское – барышня одна в квартире – май. Что получаем?
– М-да… – только и сказал Скабичевский. – Но…
– Давайте попробуем этот шанс. Где у вас самая дорогая гостиница?
– «Рояль», конечно… А почему Чердынцев не мог остановиться у родителей?
– Блестящий чиновник Госбанка не позволит себе оказаться у маменькиной юбки, – ответил Ванзаров. – Только лучший отель в городе своего детства. Хотите пари?
Зная «волшебные» способности Ванзарова, спорить Скабичевский не рискнул. Тем более до гостиницы было рукой подать.
35
За дверью самого лучшего номера гостиницы «Рояль» слышалась возня, как будто
Коридорный дважды повторил инструкцию и постучался, как это полагалось: особо вежливым гостиничным стуком. В номере затихли. Тот, кто был за дверью, крался осторожно, но выдал себя скрипом случайной половицы. Открывать он не спешил, прислушиваясь и пытаясь разглядеть коридор в замочную скважину. Ванзаров и Скабичевский не зря прижались к стене. Коридорному дали сигнал: повторить. Он постучался и громко сказал: «Прощенья просим-с!»
– Что надо? – послышался сердитый и тревожный голос.
– Вам, как постояльцу лучшего номера-с, полагается презент от управляющего…
– Ничего не надо… Или оставьте у дверей…
– Прошу простить, не имею права-с… Вы почетный гость… Должен передать вам в руки… Меня уволят за подобное небрежение-с…
Лучше было отделаться от любезного коридорного, чем тратить драгоценное время на препирательства. Замок щелкнул, дверь приоткрылась на узкую щель. Постоялец не успел даже сказать: «Давайте сюда ваш презент», – как Ванзаров с такой силой дернул на себя ручку, что Чердынцев вылетел в коридор и, потеряв равновесие, грохнулся на ковер. Скабичевский прыгнул ему на спину, заломил руки и ловким движением связал заготовленным ремнем. Чердынцев был так ошеломлен, что не оказал сопротивления. Его подняли и поставили на ноги. Коридорного как ветром сдуло, а пленника втолкнули в его номер.
Чердынцев дернулся, но узел держал крепко.
– Что вы себе позволяете? – закричал он. – Я буду жаловаться! Я чиновник Государственного банка! Это произвол!
Он и еще кричал и угрожал немыслимыми карами, которые падут на голову всякого, кто посмеет его хоть пальцем тронуть. Ванзаров терпеливо слушал, удобно устроившись в кресле, а Скабичевский между тем занялся вещами. У раскрытого шкафа ждал чемодан, уже собранный. Оставалось только ремни застегнуть. Вывернув вещи на ковер, Скабичевский стал методично их рассматривать.
– Нашел! – сказал он, демонстрируя сорочку, манжета которой была вымазана чем-то бурым.
– Отлично, Николай Семенович, теперь еще брюки с ботинками, и он наш. А вы продолжайте, – обратился Ванзаров к Чердынцеву, который отчего-то затих. – Так что там устроит нам ваш покровитель? И куда мы пойдем, вы сказали?
Запал Чердынцева истощился. Он тяжело дышал и только смотрел на кучу вещей, из которых Скабичевский выуживал по одной и откладывал в сторону. Газетные свертки лежали в самом низу. В одном оказались модные брюки, скрученные, как половая тряпка. И хоть были они темного сукна, но свежие следы темного вещества были заметны глазу, не вооруженному средствами криминалистики. В другой лист газеты были завернуты новенькие ботинки с довольно острыми мысками. Лак у подошвы не блестел, чем-то запачканный, а на самой подошве нашлись подозрительные пятна.