Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем
Шрифт:
Рингоноки приняла выжидательную позицию на старте. Две подушки на заднем сидении должны были позволить Урю не только сесть, но слезть с велосипеда. Рингоноки жестом велела квинси сесть, и Урю, страдальчески возведя глаза к небу, сел и положил руки на бёдра впереди сидящему…
…никто не понял, почему Рингоноки вдруг издала непонятный вопль: «А-а-а-а-а-ах!!!» и чуть было не спрыгнула с велосипеда. Иссин тихо выругался и отвёл взгляд – хоть он и знал, что сейчас в теле его сына находится капитан Готея 13, молодая и предположительно красивая, но
– Не сюда. На талию. – Рингоноки за считаные секунды восстанавливает спокойствие и на её лице снова появляется уже привычное грустное выражение. Урю гордо поднимает вверх подбородок и разворачивается спиной к «Ичиго». Урю не понял, с чего это Рингоноки так отреагировала на прикосновение ниже пояса, но осознал главное: Рингоноки уязвима. Она ведёт себя естественно, но этот эпизод чётко говорит о её редкостной чувствительности. Додумать мысль Исида не успел – Рингоноки поехала. Провожали их как героев – даже с хлопушками (днём салют некрасив).
– О! Хорошо летят! – Урахара даже малость завидовал Рингоноки.
Рингоноки снова чувствует это – Эйфорию с большой буквы. Будто она снова растворяется в океане собственной силы, словно она снова висит между жизнью и смертью. Говорят, люди ненавидят такого рода воспоминания, но для неё это стало самым ярким событием не только в её жизни синигами, но и в жизни человека. «Кто бы мог подумать, что грань между смертью и жизнью окажется столь прекрасной? И сейчас, хотя я жива, я снова это чувствую! Чувствую, следовательно, живу!»
Урю же трясло, укачивало и сдувало ветром. Раньше он не боялся высоты – теперь боится. Раньше его не укачивало на велосипеде – теперь укачивает. Раньше он не боялся Рингоноки (недолюбливал, избегал, считал странной, но не боялся) – теперь боится. И больше всего сейчас Урю хочется домой. Можно даже к Рюкену. Отец, по крайней мере, не катает по небу на багажнике велосипеда. Рингоноки замечает состояние квинси и из элементарного чувства жалости решает вернуть его домой. Но параллельно, чтобы хоть немного развлечься, решает познакомиться с отцом Урю. «Если я правильно видела, то он вполне ещё неплохо выглядит. Ничуть не хуже сына, по крайней мере. И где-то неподалёку его клиника…»
Окно открылось. Рингоноки направилась туда и влетела в помещение, хотя и с затруднением. Лицо отца Урю, когда к нему в кабинет влетели Ичиго и Урю на велосипеде, навсегда отпечаталось в её памяти. Наверное, в его памяти тоже.
– Не бойтесь, я сейчас всё объясню. – Рингоноки пытается обрисовать ситуацию в двух словах, но сбивается и рассказывает о себе. Через пять минут она вспомнила о Урю и перескочила на наше время. Но старший Исида, похоже, и не к такому привык, так что велел снять с велосипеда «этого идиота» и положить на диван. Урю, похоже, больше не подойдёт к Весне 207 даже за деньги. Даже под гипнозом. Хотя про последнее он ещё не знает.
– Спасибо, что не застрелили. Я пойду. – Рингоноки уже
– Что-то долго их нет.
– Ничего, вернётся. Рингоноки-сан некуда лететь…если, конечно, не произошло чего-то странного.
– Вот они! – из-за облаков показывается какая-то фигура, в которой Иссин (первым) узнаёт велосипед, Ичиго (Рингоноки) и того, кого ждал увидеть последним…- Боги, ОН то что здесь делает?
– М-да, интересная замена, Рингоноки-сан. Так вам нравятся мужчины постарше…
– Не думаю, что сто или двухсотлетнему синигами может понравиться старший.
– Столетняя? Садо, она на два года старше тебя. Просто ведёт себя как взрослая. И ты не прав: синигами тоже нравятся мужчины постарше. Хотя…сейчас Рингоноки понравился бы даже Джинта.
– Это ещё почему?
– Взаимосвязь между полом и ориентацией…- прикрыл веером лицо Киске. Джинта в обалдении посмотрел на Ичиго, потом на Урахару, потом на свою руку, потом, почему-то, на Уруру, потом снова на Ичиго… Потом он всё-же завис в прострации, обдумывая одну мысль: «Как всё это связано со мной?»
А Рингоноки уже почти приземлилась. Рюкен был несильно тяжелее своего сына, поэтому приземление прошло успешно. Тому, кого она везла, было всё равно, но и этот квинси с заметной радостью спрыгнул с багажника. Спрыгнул и направился к почему-то поникшему Иссину.
– Ты помнишь уговор?
– Помню, помню…А какой?
– Я поднимусь в небо без самолёта.
– М-да, надо было тогда что-нибудь более конкретное сказать. Так, ну и что ты хочешь? Масаки уже семь лет как нет. В деньгах ты не нуждаешься. Соединить наши семьи в одну я не могу, приходи лет через шесть. Вроде всё.
– Потом придумаю.
В Готее всё шло как обычно. Теперь день Хирако наполнился приключениями: добраться до кабинета в обход капканов, не сесть на кнопки (постепенно они заменялись иголками), не выпить чашку со слабительным или снотворным (иногда вместе), не опрокинуть на себя ведро с кипятком, не поскользнуться перед открытым окном, не вымыть голову горчицей или кетчупом, не подтереться наждачной бумагой… И не уйти из отряда, хотя Хинамори изо всех сил пытается его выжить из пятого отряда. Ей надоела частая смена капитанов, и она решила ждать Рингоноки. В её смерть не верил никто – живое доказательство жизни синигами уже двадцать второй день исправно поливало Готей.
Её не ругали – к Рингоноки она привязалась так же сильно, как и Донохане, которая тоже вносила посильный вклад в дело. Удивительное дело: когда Рингоноки была, никто не замечал её присутствия, пока она не начинала что-то делать. Но стоило ей исчезнуть, исчезло с ней и то, что она ценила больше собственной жизни – что именно, никто не знал, но исчезло точно. Юмичика первым понял, в чём дело.
– А ты заметил, Иккаку, что в Готее стало слишком светло?
– Да нет, тут так всегда и было.