Смерть по сценарию
Шрифт:
Я вспомнила несколько слов из молитвы и шепотом произнесла их над Вероникой. Это не было кощунством и не было игрой — кто еще, кроме меня, скажет для нее такие слова? А я все же была ее подругой...
Потом я в последний раз оглядела комнату. Кажется, все просмотрела внимательно, ничего не упустила.
Выключив торшер и «Рекорд», я прошла в коридор. Щелкнула выключателем у зеркала, зажегся маленький ночник, приделанный к вешалке.
Здесь обыскивать было нечего, разве что Вероникину сумку. Дамской у нее не оказалось, только хозяйственная,
Все. Можно было уходить. Надеюсь, Вася Алексеев закончил свой рабочий день и сейчас сидит дома, ужинает и смотрит телевизор. Иначе придется выжидать момент, когда он отвернется, и бежать к остановке сломя голову. А я так устала, что бегать мне совершенно не хотелось. Даже ходить и то не хотелось. Был бы у меня ковер-самолет... Или сапоги-скороходы. Недавно я читала одну сказку про принцессу, очень похожую на меня. Так она умела перемещаться мысленно. Подумает о полянке в лесу — и вот она уже на полянке, скачет как молодая козочка, радуется жизни. Подумает о домике молодого сапожника — и вот она уже в постели с сапожником. То есть насчет постели в сказке ничего не говорилось, это я сама потом придумала. А вот идея с мысленным перемещением мне очень понравилась. Тем более на картинке в книжке эта принцесса и в самом деле была очень похожа на меня. Только она в платье и золотых туфельках, а я в джинсах и ботинках на толстой подошве.
Так, вся в сладких грезах о принцессе, я вышла из квартиры убитой, спустилась по лестнице и остановилась у входной двери. Надо чуть приоткрыть ее и глянуть в щель, нет ли во дворе Васи Алексеева. Я протянула руку и...
Дверь распахнулась, едва не съездив мне по носу. Я отскочила, открыла рот, чтобы выругать как следует того, кто так торопится с риском для чужой жизни, и замерла в ужасе. В подъезд вошел оперативник Сахаров, а за ним — Вася Алексеев. Вот и пришел мой конец. Знала бы, в окно бы выскочила, не побоялась...
Увидев меня, Сахаров встал как вкопанный. Вася Алексеев стукнулся о него и тоже встал. Лица обоих постепенно менялись, и выражение их не сулило мне ничего хорошего. Я нервно оглянулась. Бежать было некуда. Словно очнувшись, Сахаров сделал резкий шаг вперед и схватил меня за руку. Участковый в точности повторил его действия в ту же секунду.
— Ты что тут делаешь? — прошипел оперативник, встряхивая мой рукав.
— Гуляю, — хриплым шепотом ответила я, еле живая от страха.
Я не знала, что мне говорить и как себя вести. Я не была готова к такому повороту событий. Собственно, как добропорядочная гражданка, я обязана была позвонить в милицию, как только обнаружила труп. Я этого не сделала. И обыск проводить не имела права. И вообще: как мне объяснить, зачем я явилась в квартиру Вероники? Вряд ли Сахаров поверит моему рассказу о странных звонках Мадам, о встрече с Вероникой у памятника Маяковскому, о наших милых беседах в рифму, о несостоявшемся походе в кино...
И
Эта мысль придала мне сил. Я дернулась — не очень активно, потому что чувствовала, что все равно не смогу вырваться, — и грубо сказала, обращаясь к одному Сахарову:
— Отпусти! Ты сам разрешил мне вести расследование!
Заложила не задумываясь... Вот именно что «не задумываясь». Подумала б хоть миг, не сказала бы этого.
Лицо Васи Алексеева вытянулось. Он с недоумением посмотрел на оперативника. Бедный Сахаров ужасно смутился, даже, кажется, покраснел — в полумраке подъезда я не разглядела толком. Но хватка его ослабла. Я выдернула у него свою правую руку. Левая пока осталась в железных тисках участкового.
— В какой квартире ты была? — довольно спокойно спросил Сахаров.
— Не скажу, — храбро ответила я и взвыла — противный Вася Алексеев сжал мой локоть огромной медвежьей лапой с такой силой, что мог бы вполне сломать мне руку.
Сахаров покосился на него с неудовольствием.
— Пройдем, — сказал он, кивая на лестницу, — там удобнее будет разговаривать. Давай сюда эту партизанку.
Он перехватил меня у Васи Алексеева. Я и не думала сопротивляться. Что толку? Убежать я уже не сумею. Но и сдаваться на милость победителям не собираюсь. Надо стоять на своем и ничего конкретного не говорить. Жаль, нельзя соврать, что я была в гостях у Анатолия, — это легко можно проверить, не отходя от кассы.
— Ну? — насмешливо спросил оправившийся от моего предательства оперативник. — Так кого же ты посещала, Тоня Антонова?
— Хоть пытайте меня, ничего не скажу, — заявила я, с беспокойством поглядев на Васю Алексеева. С него станется. Неужели я ошиблась, когда поведала Мадам о том, что покорила участкового своей неземной красотой? Не похож он как-то на покоренного. На разъяренного — да, очень даже похож...
— Это мысль, — хмурясь, буркнул он. — Может, затащить ее ко мне домой? Утюг я вчера починил, паяльник есть...
Я была на грани обморока. Ноги мои подкосились. Если б Сахаров не держал меня, наверняка рухнула б как подкошенная. Ну, Вася Алексеев, ну, фриц недобитый...
— Тоня, — ласково сказал оперативник, — лучше правды ты все равно ничего не придумаешь. Облегчи душу чистосердечным признанием.
Вон как заговорил, змей. А был такой тихий, скромный...
— Не облегчу, — упрямо ответила я. — И вообще: я буду говорить с вами только в присутствии моего адвоката.
— Ишь! — восхитился Сахаров.
А Вася Алексеев засопел и сдвинул брови к переносице. Подумаешь, какой суровый.
Я понемногу приходила в себя. Они явно не знали, что со мной делать. Был один вариант: держать меня, пока не выложу все, что знаю. Но на это нужно время. Так просто я не сдамся, это ежу понятно.