Смерть по вызову
Шрифт:
Максименков подозвал официанта, рассчитался за ужин.
– Я уже говорил: всем журналистам нравится играть в детективов. Но хватит впадать в детство. Кстати, Дима, вы неважно выглядите.
– Я простудился, – вздохнул Ларионов.
Максименков встал, протянул Ларионову руку.
– А я ещё немного посижу, а потом в редакцию. Ирошников будет звонить.
Ларионов заказал пива, выпил ещё и еще, но на душе легче не стало. Он сидел на жестком неудобном стуле и шепотом жаловался на жизнь самому себе. Больше жаловаться было некому.
Максименков
– Фу, кажется, ноги промочил, – сказал он.
– Вам ли жаловаться, – покачал головой Егоров. – Битых два часа просидели в пивной, в уюте и чистоте, ели-пили, а мне даже бутерброда не принесли. Ведь не принесли?
– Не принес, – Максименков испытал укол совести. – Но как бы я объяснил этот бутерброд Ларионову? Дескать, вот беру бутерброд собаку бродячую покормить.
Юрист, помянув собаку, боязливо покосился на Егорова.
– Расскажите, как дела, – попросил тот.
– Отлично, – Максименков остался доволен собой и ждал похвалы. – Просто прекрасно. Ларионов обрадовался этим билетам до Питера, как ребенок. Действительно, в их положении это блестящий выход, просто блестящий. Поэтому и наживку заглотили без колебаний. Между Ларионовым и Ирошниковым все окончательно обговорено. В воскресенье Ирошников девятнадцатичасовым поездом отправляется в Питер. Я набрехал, что на вокзале его встретит мой товарищ, поселит в пустующей квартире, даже с работой поможет. Он только не в восторге от того, что Ирошников стал евреем.
– Это уж какие документы достали. Пусть спасибо скажет, что не стал по паспорту негром.
– Это конечно, конечно, благодарен должен быть, свинья, а он ворчит не по делу, – Максименков расстегнул все пуговицы дубленки, стеснявшей движения. – Но все сработало – это главное. Все от безысходности. Правильно говорят, бедному человеку можно не то, что гнилую автомашину, штопаный презерватив продать можно. Он останется доволен. Только тут безысходность иного свойства.
Закончив сложное философское постороение, Максименков взглянул на Егорова. Тот сидел мрачный, будто и не слышал ничего.
– Ларионов мне верит, как отцу родному, – продолжал адвокат. – А ещё журналист, такой лопоухий. Эх, горемыка. Правда, и журналист он паршивый и газетенка его паршивая. Вера говорит, эту газетку без чувства брезгливости и в руки не возьмешь. Кстати, знаете новость, совершенно сногсшибательную? Романов решил выкупить у этих проходимцев, Чемоданова и Пахова Федора Михайловича, долю Майкла Волкера. Отозвал заявления из арбитража и уголовного
Егоров молча кивнул.
– Романов говорит: в одной берлоге с ними все равно не ужиться, – продолжал Максименков. – И судиться не хочет, говорит, что это дело не имеет перспективы. Мол, только его грязью обольют с ног до головы, погубят репутацию честного бизнесмена, во всех грехах обвинят, всех собак повесят и так далее. Короче, кипеша на суде он тоже боится. Да, взяли Романова в оборот, – Максименков хихикнул. – Смотреть на него жалко, ходит боком, как ощипанная курица. Вы понимаете, все это между нами.
– Понимаю, – кивнул Егоров.
– Нет, я бы на поводу у этих бандитов не пошел, – заявил Максименков. – Но Романов стал сам на себя не похож, все дочка. Много она из отца крови выпила. И он пошел по пути наименьшего сопротивления, по самому плохому пути, – Максименков перевел дух, снял меховую шапку и положил её на колени. – До дома меня подбросите? Или хоть до проспекта, там я машину возьму.
– Довезу до дома.
Егоров рванул машину с места, вырулив из темного переулка на освещенную улицу. Из-под покрышек разлетелся шлейф талого снега и грязи.
– Вот и отлично, – юрист взъерошил слипшиеся под шапкой волосы. – А вы бы как поступили на месте Романова? Наверняка не стали платить этим жуликам?
– Я не принимаю решений, я простой служащий, – ответил Егоров.
– Но ведь собственное мнение у вас есть? – настаивал адвокат.
– А на кой оно мне нужно, собственное мнение?
– Ясно, – вздохнул Максименков, настроившийся после пива на душевный разговор. – А если не секрет, зачем вы так усложнили ситуацию с Ирошниковым? Этот паспорт, военный билет, отъезд в Питер? Слишком сложно.
– В Москве мы могли выслеживать Ирошникова неделями. И добились одного – нас бы обставила милиция. А сейчас мы прилагаем минимум усилий. Через Ларионова подсовываем Ирошникову липовые документы и билет в Питер. И нам теперь точно известно место, где будет находиться Ирошников и время. Другой билет в это же купе получит Воронин. Из Москвы выезжает человек, а до пункта назначения не добирается. Все просто, как видите. А Ларионов, он как муравей на ладони, он на виду и всегда его можно прихлопнуть второй ладонью.
– Вот его бы я прихлопнул в первую очередь, – завертелся на сидении адвокат. – И с каким бы удовольствием я это сделал, ох.
– Чужими руками, – фыркнул Егоров.
– Ну, у вас свой профиль работы, у меня свой, – Максименков поднял плечи кверху и, не подумав, объявил. – Ларионов сказал, что он простудился.
– Надо же какой сюрприз – Егоров хохотнул. – Есть одно универсальное лекарство, которое лечит от всех болезней сразу.
– Какое-то новое? – Максименков тупо смотрел вперед себя.