Смерть под зонтом
Шрифт:
– Глядите, что тут написано! – Хуго Александер без всякого вступления взвизгнул, размахивая журналом перед моим носом.
– Я уехал в Новый Виндзор, чтобы заплатить проценты по займу, – продолжал он, – ничего другого не оставалось, как ехать. День платежа уже и так просрочен, а единственный банк Александрии закрыт в связи с ограблением. Итак, возвращаюсь я в довольно благодушном настроении, как-никак одна забота с плеч долой. Забегаю в «Прекрасную Елену» клюкнуть по маленькой и встречаю там знакомого. Он советует мне заглянуть в последний номер «Месячного обзора». И там… там…
Продолжать Хуго
– Воды!
– Мы можем вам предложить и кое-что покрепче, – сказал я.
Ополоснув стакан, я налил в него остаток приготовленной Оливером Дэрти смеси. Наблюдая, как Хуго Александер маленькими глоточками, чуть не давясь, одолевает содержимое стакана, я тщился угадать причину, приведшую его в столь возбужденное состояние.
Оливер Дэрти, характерной чертой которого деликатность отнюдь не являлась, сразу же взял быка за рога:
– Извините, господин Александер! Мы с Латорпом едва держимся на ногах. Может быть, вы слыхали, Латорп участвует в расследовании, а я, как продюсер фильма «Частная жизнь Долли Кримсон», еще по-настоящему не очухался от удара… Одним словом, если с вами не приключилось нечто такое, что требует нашего участия, прошу вас…
Он не закончил предложения, но намек, что гостю следует убраться ко всем чертям, и так был достаточно ясен.
Честно говоря, и я лелеял надежду, что Хуго Александер поймет нас и удалится. Тогда я еще не мог предположить, что его визит окажет сильнейшее воздействие на ход дальнейших событий, дав то самое недостающее звено, которого недоставало для окончательной разгадки.
Хуго Александер был слишком погружен в себя, чтобы как-то отреагировать на довольно грубую попытку Дэрти избавиться от него.
– Я стал богатым! – воскликнул он, падая на кровать. Но сразу же опять вскочил, не будучи в состоянии спокойно усидеть на месте.
– Богатым? – осведомился Дэрти с интересом. Естественно, ему, посвятившему всю свою жизнь увеличению собственных капиталов любой ценой, эта тема казалась достойной того, чтобы пожертвовать ей поздний вечерний час.
– Уж не находилось ли еще недавно ваше теперешнее богатство в банковском сейфе «Палаты Гермеса»? – пошутил я довольно глупо.
Я почувствовал, как краска стыда залила щеки, но ничем помочь себе не мог. Нервозное напряжение, державшее меня в тисках все эти дни, искало хоть какую-нибудь лазейку. Я обнаружил, что ко мне привязалась привычка александрийцев сдабривать разговор юмором. Но, увы, мои шутки оставались, как кто-то недавно выразился, на уровне третьего пришествия.
– Что вы! – Хуго Александер замахал руками, приняв мою шутку всерьез. – У моего богатства совсем иной источник. Наконец-то нашелся покупатель, желающий приобрести письма Христа!
Немного успокоившись, Хуго Александер, информируя Дэрти, рассказал то, что мне уже отчасти было известно. Уверенный, что остановить его может лишь землетрясение, я приготовился выслушать очередную лекцию. Вместе с тем я не мог не признать, что и меня это заявление заинтриговало.
Нервно шагая по комнате и беспрестанно рассекая воздух свернутым журналом, Хуго Александер торопливо сыпал словами:
– Все до меня считали эти письма не стоящим ни гроша неуклюжим подлогом. Этого мнения придерживались и брат
– Что это еще за дарственный акт? – недовольно пробурчал Дэрти.
– Будто бы подписанный византийским императором Константином Великим документ, согласно которому Рим на вечные времена передавался во владение продолжателям дела апостола Петра, – скороговоркой сказал Хуго Александер, очевидно сбитая, что представил исчерпывающую информацию.
– Может быть, вы вернетесь все-таки к этим письмам, – грубо заметил Дэрти. – А то мы никак не кончим…
– Слушаюсь. Итак, я в свою очередь пытался узнать истинную ценность этих писем…
– До сих пор это вам не удавалось, – напомнил я.
– Совершенно правильно. Но в прошлом году, когда я в связи со своими делами поехал в столицу, один знакомый посоветовал сдать документы на повторную экспертизу. Дело в том, что в последние годы некий профессор Петерсен завоевал огромный авторитет, изучая найденные в пещерах Мертвого моря рукописи эссенской секты. Профессор заинтересовался и согласился взять письма на анализ…
– Вы говорите, это было в прошлом году, – удивился я. – Что же вы мне в прошлый раз не рассказали об этом?
– Дело в том, что, когда я, спустя неделю, приехал за ответом, профессор находился в экспедиции. Насколько я понял, он намеревался перерыть библиотеки всех находящихся на Синайском полуострове монастырей в поисках праевангелии… А сегодня я открываю последний номер «Месячного обзора», почтальон принес мне журнал еще вчера, но до сих пор не было времени заглянуть в него… Открываю и почти теряю сознание! – прерывисто дыша, Хуго Александер упал в кресло.
Приведшую его в такое возбуждение статью профессора Петерсена я прочел чуть позже.
Профессор выражал убеждение, что апокрифические письма следует датировать IV веком. Их истинным автором, но мнению профессора, был, очевидно, живший в Египте приверженец епископа Ариана. Арианцы в те времена ревностно оспаривали господствующую религиозную ориентацию римских епископов.
В пользу своего заключения профессор приводил в основном два аргумента. Во-первых, лжеписьма Христа содержали некоторые постулаты, придававшие учению арианцев якобы ортодоксальный характер.
Второй аргумент – даже легкомысленному, небрежному фальсификатору XVIII столетия не пришло бы в голову использовать для фальшивки папирус. Тогда уже было хорошо известно, что в легендарные времена Иисуса Христа в Иудее пользовались пергаментом. В противоположность Египту, где куда большая потребность в писчем материале удовлетворялась за счет дешевого сырья – волокон нильского тростника. По этой причине в Египте папирус использовали вплоть до VII века.