Смерть предпочитает блондинок
Шрифт:
— Конечно-конечно, — согласилась она, — садитесь, пожалуйста. Но ногу ему нужно посмотреть, вдруг он коленку себе выбил.
— А вы в медицинском учитесь? — живо спросил Сашок.
— Нет, в лесном, — удивилась Маша. — Но я училась на курсах первой помощи, у нас в школе все рассказывали. Я могу даже шину наложить.
Диман тем временем переобулся в хорошие, но затрепанные кроссовки, подошел к товарищу, приподнял его и кряхтя подтащил к скамейке. Маша выпрямилась и смотрела на них, стоя против света.
— Ну и кабан ты, Сашок, —
— Пока толстый сохнет, худой три раза сдохнет, — отозвался уже не воющий Сашок.
Глава 28
Диман был высокий и широкоплечий, но нескладный и довольно-таки тощий парень. Волосы у него были светло-рыжие, кожа совсем белая, щеки и нос розовые. Особенностью Диманова лица был крупный нос с горбинкой, но на кончике толстенький и немного вздернутый. В профиль благородная горбинка, анфас — трогательный розовый пятачок, вот как менялось его лицо в зависимости от ракурса. Глаза у Димана были небольшие, широко расставленные, веселые и умные — не то серые, не то зеленые.
Парень улыбнулся Маше, щурясь на солнце. Углы рта у него приподнялись вверх, и улыбка вышла очень хорошая — как лодочка…
Нет, на маньяков мальчики не походили. Однако что им было от нее нужно?
Диман уже снял с ноги Сашки наколенник и деловито ощупывал его колено. Сашка морщился и подвывал.
— Невер дэнс эгейн! — жалобно сказал Сашок Маше.
— Это из фильма «Отчаянный», — засмеялась она. Этот фильм они с Жанной смотрели с русским переводом, который накладывался на английский, и эту фразу в фильме говорил один из бандитов, когда другому бандиту прострелили ногу.
— Девушка любит Родригеса? — живо поинтересовался толстячок Сашка.
— Ну да, фильм-то смешной, там такие рожи! — откликнулась Маша.
— Нога твоя целая, сиди не вопи, — заявил Диман. — Давай переобуйся.
— А мне больно.
Диман, кряхтя, полез в рюкзак приятеля, вынул оттуда обсморканный носовой платок, отправил его прямо в урну и стал доставать сменную обувь.
— Девушка, можно мне тут посидеть рядом с вами, а то мне больно ходить? А скамеек тут не найти свободных, — состроил жалобную физиономию толстячок Сашок. — Рана немного зарастет, и камрад унесет меня на своем крепком плече с поля боя.
— Пожалуйста, сидите сколько хотите, — улыбнулась Маша. — Скамейка большая, мне места тоже хватит.
Она раздумывала, кто именно — Сашок или Диман — подбивает к ней клинья?
Падение прямо перед ее скамейкой показалось ей спектаклем, хотя по-другому оторвать ее от книги было невозможно: она стала бы огрызаться, а не знакомиться.
Сашок был толстенький и ростом ей как раз до виска, но ужасно забавный. Диман выглядел добродушным симпатягой — совсем не красавчик и не романтический герой, но на него было очень интересно смотреть: лицо его было подвижным и живым, нос, как у щенка, часто шевелился, выражая интерес, радость,
Вместе ребята выглядели очень смешно: рыжий и черный.
Маша собрала в кучу книжки-тетрадки, сумочку и примостилась рядом с ними на краю скамейки.
— А как вас зовут? — спросил Саша.
— Меня зовут Марией.
— А меня — А-лек-сан-дер, а вот его — Дмитрий. А покороче никак нельзя?
— Можно и покороче, только я не люблю, когда меня зовут Марусей.
— Ну и правильно. Тебе имя Маруся не подходит. Тебе Юлька подходит, — заявил Сашок.
— Юлькой не надо, зовите просто Машей, — улыбнулась она.
— Ну, Маша, с Восьмым марта тебя! — откликнулся Саша и толкнул локтем в бок Димана.
Диман полез за пазуху своей курточки и достал из внутреннего кармана маленький желтый цветок, который и преподнес Маше.
— С праздником! — произнес он.
Значит, Диман — это и есть тот, кто подбивает к ней клинья, а Сашка — группа поддержки, поняла Маша.
Она взяла в руку цветок. Это была примула.
— Какой малипусенький и красивенький! А где вы его нашли? — спросила она.
— На дороге, которая ведет к прудам. Там таких цветов полным-полно, — оживился Диман.
— Я даже и не ходила туда сегодня, пришла и сразу за книжки.
— Мы знаем, что ты тут книжки читаешь, еще летом тебя видели, подумали, ты в медицинском учишься, — сообщил Диман и ойкнул — Сашка опять пихнул его локтем в бок.
— Ты вроде волосы подстригла, — добавил Диман.
— Нравится?
— Да, класс.
Ребята жили неподалеку от Ботсада, что вызвало жгучую зависть Маши. Диман учился в Бауманском на программиста, а Сашка в Плешке на менеджера-управленца. Они катались на великах, скейтах и роликах, и Маша тоже мельком видела их обоих не по одному разу — вот почему она сразу же почуяла в них что-то знакомое с виду и нестрашное. Стало быть, это нельзя считать уличным знакомством — они познакомились не на улице, в Саду, а это совсем другое дело.
— Сегодня, между прочим, Восьмое марта, — напомнил Сашка. — Не хочешь, Маша, с нами сходить куда-нибудь на тусу? Мы всей толпой пойдем, человек десять, вся наша компания. Еще Соня будет, это, значит, моя девушка, Ромка с Олей придут, еще Компот хотел приехать — у него машина, у Компота, — Компот с сестрой будет, с Асей, ну и, может, еще кто-то.
— А куда пойдете? — спросила Маша.
Пацанчики были хорошие. Они нравились ей.
От них пахло чистым и легким спортивным потом, ни по глазам, ни по ухваткам никто из них вроде не был наркоманом. Таких она за версту чуяла, и при разговоре тоже. Наркоманов отличали интонации, — тормознутые, самодовольные, надоедливые рассуждения ни о чем и то, что именуется словом «гонево» — бессмысленные и претенциозные потоки сознания с цеплянием ко всему и всем вокруг.