Смерть приятелям, или Запоздалая расплата
Шрифт:
– Эт, сколько времени-то прошло, Владимир Гаврилович, разве ж упомнишь?
– Ты, братец, вспоминай. Может быть, от твоих слов поимка преступника зависеть будет.
– Ежели так, – дворник почесал бороду, – двадцать пятого, говорите… Двадцать пятого, двадцать пятого… – сощурил глаза и губы в трубочку сложил, потом брови вскинул и обрадовано сказал: – помню я. Ей-богу, помню. К Николаю Иванычу гость приходил, хотя юркнул в подъезд, но я его заприметил. Это приятель господина Власова был.
– Который?
– Тот, что в лейб-гвардии Сапёрном батальоне служит.
– Ты не мог ошибиться, ведь говоришь, далеко было? – недоверчиво спросил
– Не, и выправка егойная, и шинель…
– Так двадцать пятого тепло было, неужели приятель Власкова в шинели пришёл?
– Ну, я… – протянул дворник. – Нет, – вдруг твёрдо сказал он, – это прапорщик был, который часто к Николаю Ивановичу захаживал. Не мог я ошибиться. И фигура, и плечи, да и рост… Точно он.
– Не помнишь, как его звали?
– Владимир Гаврилович, не припомню я. Фамилия такая заковыристая, немецкая, одним словом.
– В котором часу это было?
– К вечерне уже отзвонили, – вспомнил Савелий, – восемь уже пробило, стало быть.
– Ты не видел, когда он ушёл, приятель власовский?
– Видел, часа два прошло. Пока я, ну, в общем, повечерял я.
– Наверное, и чарку принял?
– Не без этого.
– Перепутать гостя с кем другим не мог?
– Ну, как можно? В шинели он был, рост опять же… Не, спутать не мог.
– И лицо ты видел?
– А вот лица я не разглядел, – признался Савелий.
8
– Итак, господа, что нам известно? – Владимир Гаврилович обвёл взглядом присутствующих в кабинете чиновников для поручений Кунцевича, Власкова и Лунащука. – Мечислав Николаевич, что удалось узнать?
Кунцевич поднялся, но Филиппов поморщился и указал жестом, что можно докладывать сидя.
– Согласно заключению старшего врача Врачебно-полицейского управления статского советника Стеценко, смерть обоих жертв наступила двадцать пятого августа в промежутке между двенадцатью часами дня и полуночью. Точнее установить время не представляется возможным из-за состояния трупов.
– Убийства произошли между шестью часами вечера и полуночью, – дополнил Мечислава Николаевича Филиппов. – Дворник в шесть часов разговаривал со служанкой Власова, и последняя на тот час была во здравии. Продолжайте.
– Жертвы – надворный советник Власов и его служанка Семенидова. Николай Иванович сорока четырёх лет, православного вероисповедания, уроженец села Райвола Выборгской губернии.
Владимир Гаврилович покачал головой. Жители села Райвола в основном были из крепостных графа Салтыкова, переселённых из Орловской губернии для работ на заводе, принадлежащем помещику. Впоследствии крестьяне вместе с заводом отошли в казну. По присоединении Сестрорецкого участка к Санкт-Петербургской губернии рабочие Райволовского завода, принадлежащие военному ведомству, были прописаны к Сестрорецку, но им дозволялось жить по паспортам в Райволе. Отсюда и возникала двойственность их подчинения: по месту жительства – властям финляндским, а по месту приписки – общественному управлению Санкт-Петербургской губернии. Такая двойственность ставила жителей в крайне неопределённое юридическое положение, и в течение последних сорока лет порождала целый ряд недоразумений.
– …служил последние десять лет при Санкт-Петербургской городской аукционной камере до увольнения, в связи с получением наследства… – продолжал Кунцевич.
– Как так? – перебил подчинённого Филиппов.
– Ведь при ней служат только люди купеческого звания?
–
– Может быть, убийство связано с аукционной камерой? – не вытерпел молчания и предположил Власков, ранее занимавшийся кражами, – только недавно ему поручили расследование более тяжких преступлений.
– Вот вы, Николай Семёнович, и займётесь там сбором сведений.
Власков кивнул головой.
– Продолжайте, Мечислав Николаевич.
– После увольнения из аукционной камеры последние три года живёт на доставшееся от тётки, родной сестры его отца, наследство.
– Установили ли вы, похищено ли у него что-нибудь?
– Да, – Кунцевич расплылся в улыбке. – Николай Иванович был довольно аккуратным человеком и вёл подробные записи о расходах и приходах денежных средств. Оказалось, что убитый давал деньги в рост и вёл амбарную книгу. Правда, в ней указаны только инициалы, и не совсем понятно, это имена и фамилии или отчества. Суммы разные, от сотен рублей до десятков тысяч. Напротив каждого из обозначений заёмщиков две даты – выдачи денег, и их возврата.
– С этим мы разберёмся позже. Мечислав Николаевич, поясните, это банальное ограбление или всё-таки месть обиженного? – при последних словах Филиппов улыбнулся, вспомнив рассерженное лицо судебного следователя.
– Кража, – с категоричностью в голосе подтвердил Кунцевич. – У Николая Ивановича, к счастью, всё закреплено на бумаге, и получается, что исчезло тридцать восемь тысяч триста восемнадцать рублей наличными деньгами и пятьдесят три тысячи в ценных бумагах.
– Значит, кража, – Владимир Гаврилович почесал пальцем ус. – Тогда поступим таким образом. Вы, Николай Семёнович, займитесь, как я сказал ранее, аукционной камерой. Вы, Мечислав Николаевич, продолжайте копать в амбарной книге, а вы, Михаил Александрович, – Филиппов обратил взгляд на Лунащука, – опросите знакомых и родственников Власова, если таковые имеются в столице. О двоих мы знаем: один из них служит при Военно-медицинском управлении, фамилия его Варламеев, второй – прапорщик в лейб-гвардии Сапёрном батальоне.
– Так их казармы по соседству находятся, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Кунцевич.
– Да, рядом, практически за углом дома убитого.
– Дела-а…
– Вот поэтому второму господину, Николай Семёнович, уделите более пристальное внимание. Дворник говорит, что в день убийства, а точнее, с восьми до десяти вечера он мог находиться у Власова в гостях…
– Может быть, он и есть убийца? – обрадовался Власков.
– Не надо делать поспешных выводов, господин Власков, – с металлом в голосе сказал Филиппов.
– Меня смущает то обстоятельство, что военный, приходивший в гости, в столь жаркую погоду, которая стояла в те дни, был в шинели. Тем более что Савелий – так зовут дворника – лица приходящего не разглядел. Только шинель. Так что выводы делать пока рано.
– Но, может быть, он хотел незаметно вынести деньги и бумаги, ведь они занимают немало места?
– не унимался Власков.
– Ещё раз повторюсь: выводы делать рано. Вначале надо собрать сведения.
– Но…
– Никаких «но», господа. Нам поручено вести дознание со всей тщательностью, и, простите за грубость, дотошностью, чтобы виновного задержать и чтобы невинные при этом не пострадали. Да что я вам, должен азы сыскной службы напоминать? Вы же сами давно служите и всё прекрасно знаете. А засим разрешите прервать наши прения. Вы свободны. Занимайтесь порученными делами.