Смерть прокурора
Шрифт:
Алексей пожал плечами, спросил:
– - Я все же не понял, Георгий Васильевич, из вашего доклада, почему вы с Хлыбовым разошлись?
– - Вот по этому самому и разошлись, молодой человек. По причине уязвленного сзмолюбия. Вы, небось, на экране наблюдали, как боксерн на ринге меж собой хлещутся? Один другому как ии ударит, все по мордам да по мордам. А противник его один воздух кулаками впустую месит. Так и у нас. Не терпел покойничек возле себя никакого инакомыслия. Вот ежели бы мы в рот ему глядели, поддакивали бн на его глупые разглагольствования, вот тогда, глядишь, и по сю пору в
– - Значит, вы по мордам его? Я правильно понял?
– - По мозгам, оно точнее будет, крепко прикладывался. Отрииать не стану. Дак ведь на том церковь стоит, чтобы в веру заблудшую овду обращать. Кого мытьем, кого катаньем. Кого просто так -- за компанию.
– - И что? Не захотел Хлыбов в веру обращаться?
– - А куда ему, душе неприкаянной, деваться было?
– - Отец Амвросии широко и удивленно развел руками.-- Догматы советские давно все похерены, идолы пали. До денег тоже не великий охотник был. Правду сказать, такие души тяжко к вере идут, обиняками, с большим сомнением. Однако идут. И Хлыбов, покойничек, туда шел. Вот ласточка наша не дадут соврать, если бы захотели,-- весело заключил он, принимая из рук хозяйки чашку с кофе.
– - Пожалуй, да,-- не сразу подтвердила Анна.-- У нас... у него была возможность кое в чем убедиться. Самому. Я вам рассказывала, если помните.
– - Да. Это весомый аргумент,-- согласился Алексеи.
– - К сожалению, не единственный,-- сухо произнесла Анна, почувствовав в его голосе усмешку.
– - Извините, Анна Кирилловна, я по другому поводу. Не помню от Хлыбова в адрес церкви ни одного ласкового слова. Скорее наоборот.
– - Что правда, то правда!
– - вновь встрял отец Амвросий.-Ну дак, одно дело церковь вдоль и поперек лаять, другое совсем на Господа нашего хулу клепать.
– - Именно так, Георгий Васильевич. На Господа, нашего. И на Святое писание. Кстати, Святое писание Хлыбов назвал самой лживой и человеконенавистничесжой книжонкой, какую ему доводилось держать в руках. "Если,-- сказал он мне,-- Господь наш сотворил человека по образу и подобию своему, то подобие божье -- вон оно, в коридоре под конвоем дожидается. Насильник и педераст, растлитель малолетних, вымогатель, вор, редкий подонок Семен Фалалеев, по кличке Елдак. Это, что ли, подобие божие? Если нет, тогда одно из двух: либо место Господа нашего за решеткой, как насильника и педераста, либо Святое писание лжет напропалую, и человека по образу и подобию своему сотворил Сатана. Для чего сотворил? Чтобы гармонию божественчую, миропорядок в дерьмо превратить". Вот если, говорит, переписать Святую ккигу, исходя из того, что человека сотворил Сатана, а Господь с тех пор творение Сатаны изничтожить пытается, свести под корень, вот тогда все становится на свои места.
– - Сатана творение божье в искушение вверг. Ибо сам к созиданию не способен!
Священник с подозрительностью оглядел Алексея.
– - Что-то мы за Хлнбовым таких рассуждений вроде не слыхипрежде. Хотя манера та самая, признаться...-- Он с сомнением покрутил головой.
– - Это понятно. Вн разошлись, и давно, кажется?
– - Разошлись, верно. А вы от себя, молодой человек, ничего часомнеж добавили? К рассуждениям?
– - Совсем
– - Да, конечно. Правда, свидетелем я не была,-- Анна заколебалась.-- Может, отец Амвросий вам лучше расскажет?
– - Нет, нет! Рассказывайте, ласточка. Мы с вами одинаково знаем.
Анна кивнула.
– - Хлыбов пил, вы знаете. Часто один,-- медленно начала она.
– - Но пил как-то угрюмо, с раздражением. Потом я стала замечать, что нередко он прислушивается к звукам извне. Ему чудились шаги, иногда удары в стену. Однажды ему показалось, кто-то стоит под дверью и бормочет.
– - Вы тоже слышали?
– - Не знаю... Нет. Некоторое время Хлыбов вслушивался, даже привстал. Потом в ярости запустил в дверь кофейником и разбил вдребезги. Вышел сам. Долгое время Хлыбова не было. А когда он наконец вернулся, лицо было перекошено уродливой гримасой. Так бывает, когда у человека парез. Руки дрожали. Я спросила, с кем он так задержался?
– - Один мерзавец,-- и Хлыбов грязно выругался.
Я продолжала настаивать, несколько раз повторила вопрос, Наконец он ответил:
– - Не знаю. У него темпом лицо.
– - Павел?
– - Он черный!
– - рявкнул Хлнбов. Больше расспрашивать я не решилась, но подумала, что у него, безусловно, белая горячка, и он бредит наяву. Некоторое время мы... отец Амвросий тоже, так и считали.
Однажды я оставила их вдвоем в гостяной и поднялась наверх. Прошло, наверное, около получаса, когда сквозь сон я услвшала выстрелы. Их было шесть или семь. Хлыбов, когда я спускалась вниз, стоял в холле, глядя в одну точку, явно не в себе. Сильно пахло порохом. Сзади него, в дверях, я увидела отца Амвросия. Вы, кажется, были растеряны?
– - Напуган, ласточка, досмерти! Чего уж там... Все разговоры говорили, тихо-митжо. Вдруг вскочил, глаза бешеные, да -- в дверь! Пистолет из кармана на ходу рвет. Потом за дверью давай палить. В кого, батюшко, спрашиваю, палишь? Здесь, отвечает, на этом самом месте стоял, каналья. Возле стены. Оглядели мы потом стенку, когда в себя пришли. Вокруг поискали -- ни одной отметины. Куда пули делись? А гильзы стреляные тут, под ногами валяются. Все собственноручно собрал. И усмехартся. Я, говорит, с такого расстояния мухе глаз вышибу... Вот такая история, молодой человек. Хотите верьте, хотите нет,-- отец Амвросий широко развел руками.
– - Похоже, с запахом серы история-то?
– - Истинно так!
– - подтвердил священник, не уловив обычной в таких случаях иронии.-- С того самого раза мы тоже уверовали, что не от запоев это, как поначалу думали. Наяву он приходил.
– - Кто он?
– - с осторожностью спросил Алексей, боясь, что священник оставит эту скользкую тему.
– - Да ведь и мы со слов знаем,-- уклонился тот.-- За что купили, за то и продаем.
– - Отец Амвросий,-- с досадой проговорил Алексеи.-Помоему, это вопрос именно вашей компетенции. По роду занятий, как священник, вы обязанн были составить какое-то мнение. Поверьте, я спрашиваю не из досужего любопытства.