Смерть супермодели
Шрифт:
Лора спустилась по Второй Южной улице к воде. Здание «Lancaster Glass» стояло посреди пустой набережной, как большой столб на краю земли. Желтые знаки со стрелками, загадочно обозначавшие фонарный столб, направляли ее к входу в воду. У оператора лифта был планшет. Она знала его, поэтому он впустил ее и щелкнул дверью за ней. Олли был хорошим парнем с потрясающей памятью на лица. Он любил управлять лифтами больше всего на свете, и даже надел свою форму для этого двухчасового полуночного концерта в Уильямсбурге.
— Привет, Олли, — поздоровалась Лора. — Уже кто-то подъехал?
— Ремонтники — одиннадцать
— Да, я полагаю.
— Ваш фотограф и его помощники тоже приехали сюда. Он немного… — Олли покрутил указательным пальцем у виска.
Она кивнула.
— Да.
— Модель пришла рано, и он стал нюхать ее дыхание. Как щенок. А затем он прошептал что-то на ухо другой девушке, и та сказала: «Чейз благодарит тебя за то, что ты не блевала перед съемкой, и хочет, чтобы ты знала, что это запрещено». Честно сказать, я хотел блевануть ему немного на ботинки, чтобы посмотреть, что он будет делать.
— Орать, как подстреленная выпь, вот что, — ответила Лора. — Запах сводит его с ума.
Он распахнул двери и подмигнул ей.
— Одиннадцатый. Кофе налево.
Кофе был именно тем, о чем Лора думала. Она намешала себе чашку, затем направилась прямо к крыше, где должна была состояться съемка. В какой-то момент она, возможно, даже немного выпила, но следующий час был потрачен на подготовку и обсуждение деталей со стажерами, макияжа с Монти, одеждой с Марией и Карлосом, отвечающими за одежду и аксессуары, которые прибыли в высоких чемоданах на колесах, и, Руби, которая появилась за минуту до того, как Ровена вышла из-за занавеса.
— Ты в порядке? — спросила Лора.
— Они опечатали мою квартиру. Я даже не могу войти.
— Они объяснили тебе, почему они это сделали?
— Нет. — Она покачала головой, словно пытаясь ослабить шестерни. — Как дела у Чейза?
Фотограф, с его фирменной длинной копной кудрявой черной шевелюрой и кепкой, делал то, что всегда делал перед съемкой — держа камеру на груди, стоял прямо на пути и глядел вдаль. Он ни с кем не разговаривал — предварительно проинструктировал свою женскую команду, нашептав им инструкции на ухо. Они установили сетку над краем здания, а затем еще одну, большую пониже, и висячий паллет для Чейза и его бесшумной камеры.
— Он не доволен Ровеной, — сказала Лора. — Томасина работала с ним сто раз. Она могла читать его мысли. С Ровеной ему придется поговорить. И она, очевидно, кутила ночью.
Он стоял там до тех пор, пока солнце не оказалось в нужном месте на небе, и его команда, как хорошо обученный отряд убийц, перестала разговаривать и застыла, когда он поднял руку. Человек, ответственный за музыку, пустил запись, и Ровена вышла из-за занавески в шелковом платье, который выглядел как двадцать ярдов обернутого вокруг нее и зашитого тюля.
— Она не может ходить, — сказал Руби.
— В этом-то и дело.
— Ты сделала это, потому что тебе не нравилась Томасина. Теперь, ты довольна?
— Я довольна тем, что она выглядит точно так же, как Томасина, но с другим лицом и акцентом, который я хотя бы могу разобрать. — Лора вытащила из кармана фиолетовую капсулу. — Ты
Руби, едва взглянула на нее, прежде чем ответить.
— Это, наверное, витамин.
— Не бывает витаминов сиреневого цвета.
— Откуда ты знаешь?
— Как будто кто-то вылил конфетку «Pixy Stix» в прозрачную капсулу. И что с тобой? И почему ты становишься в оборонительную позицию из-за таблетки, которую даже не знаешь, где я взяла?
— Мне просто жаль Ровену, и это твоя вина, что она не может нормально ходить.
Лора подозревала, что что-то не то, но у Руби был такой кислый вид, что она отстала от нее.
Съемка была простой. Модель стояла над уступом в платье, в котором не могла сделать и шага, откинувшись так, что за её спиной открывался вид на город. Образы должны были быть великолепны, получив одобрение всех четырех: Лоры, Руби, Томасины и Чейза, который только кивал, хмыкал или шипел. Внизу была натянута сетка, к модели приделана страховка, а также платье настолько плотно прилегало, что кадр звенел от напряжения. Ключевым было согласие Томасины выглядеть так, как будто она падала на двадцать пять этажей, чего Лора не понимала, пока Ровена не вышла в платье с юбкой длиной до лодыжки, в котором девушка надеялась ходить, но не смогла.
Чейз сделал рукой жест, и Ровена переместила, насколько возможно, все шесть футов21 направляемых тканью ног, выглядя абсолютно недоступной представителю любого пола для секса, дружбы, или чашки кофе за два доллара. Она повернулась боком, и Лора заметила кости на руках и задумалась, как Ровена может быть такой тонкой, словно некоторые внутренние органы и мускулатура были удалены, чтобы ее кожа могла лучше прилипать к ее костям. Но то, что выделялось больше всего, заключалось в том, что, несмотря на всю нехватку подготовки, Ровена неплохо справлялась. Если Чейз выполнит свою работу, то съемки отправят девушек по всей стране кувыркаться над крышами.
Лора повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть подходящую к ней Рокелл Рик.
— Это было ловко, — сказала Рокель, потягивая сливочный кофе из старинной китайской чашки. Лаура была уверена, что кофе и чашка пришли из «Marlene X» на Третьей, с совместного завтрака с моделями, теми, кто хочет стать моделью, агентами, продюсерами, как настоящими, так и фальшивыми, модными выскочками, и случайными популярными дизайнерами в поисках неизвестного стиля.
Лора погладила невзрачный бумажный стаканчик, держа в руках уже холодный кофе. Однажды она была в «Marlene X», и ее поймали без денег, и ничего не взяли. Она была унижена и никогда больше туда не возвращалась.
Рокель, казалось, чувствовала мысли Лоры, как кошка, и играла на них, как сука, когда сказала:
— Моя девушка умерла, а вы двое не теряете ни секунды.
Несмотря на усталость, язык у Лоры, как всегда, работал быстрее мысли.
— Пожалуй, если бы я умерла в субботу днем, Томасина бы не пропустила воскресный ланч.
Рокель звякнула чашкой о блюдце, и они вновь принялись наблюдать, как продвигается съемка.
— Никто бы не пропустил, но она бы сделала это не так публично.