Смерть титана. В.И. Ленин
Шрифт:
Почему-то навязчиво до сих пор стоит у меня перед глазами эта похоронная процессия, которой я въяве и не видел. И тут же проблеск любопытства: длиннее ли будет подобная процессия, когда будут провожать меня? Впрочем, о смерти думать рано, коли я только-только начал «проборматывать» свои мемуары. Тяжело? Но разве мучение клетки не есть форма жизни? Последуем в наших воспоминаниях дальше.
Похоронная процессия прошагала через весь город. От здания Вольного экономического общества, — отсюда, из огромной библиотеки общества, мне в тюрьму, в «Кресты», по моей просьбе носили книги и статистические сборники, — процессия прошагала почти десять километров до такого памятного мне Волкова кладбища. Оставь надежды… Но остановка произошла возле Казанского собора. У его колоннады состоялся траурный митинг. Круг по случайной, казалось бы, воле судьбы замкнулся на том же самом месте, где начиналась революционная биография Плеханова.
Это
Со временем, когда острота сиюминутных мнений, связанных с именем Плеханова и его деятельностью, поутихнет, о Георгии Валентиновиче обязательно напишут книги. И главной идеей этих книг, как мне кажется, станет мысль о том, как многого человек может достигнуть при наличии страсти, работе над собой и воли. Мне думается, что отсюда, из работы над собой и из стремления задавать себе непростые вопросы о мире и его устройстве, и возник феномен русских демократов и ранних социалистов: Чернышевского, Добролюбова, а потом Плеханова, да и многих других. Искусство строительства «себя» начинается с очень простых вопросов о равенстве и неравенстве, о причинно-следственных отношениях бедности и богатства, с того, почему одному можно, а другому нельзя.
Видимо, с этого начинал и молодой Плеханов, провинциальный дворянин из многодетной семьи и, кстати, какой-то очень дальний родственник великому критику Белинскому. Может быть, здесь есть смысл поговорить о некотором семейном предопределении? Его нравственный и политический подъем, как и у многих молодых людей моего времени, произошел неимоверно быстро.
В 1876 году вокруг бывшего студента-медика Марка Натансона сложилось ядро революционной организации «Земля и воля», стоявшей на позициях бакунизма, — это все яркие народники с их верой в самобытного русского крестьянина. Плеханов был одним из лидеров организации. Но уже в начале 1879 года он пишет статью «Закон экономического развития общества и задачи социализма в России». В этой статье народника можно увидеть подступы к позициям марксизма. Значительно позже он теоретически сформулирует это свое политическое «переплывание»: «В народнический период моего развития я, как и все наши народники, находился под сильным влиянием сочинений Бакунина, из которых я вынес великое уважение к материалистическому объяснению истории. Я уже тогда был твердо убежден в том, что именно историческая теория Маркса должна дать нам ключ к пониманию тех задач, которые мы должны решать в своей практической деятельности».
Разрыв Плеханова с «Землей и волей» (а точнее, с группой «Черный передел», которая в свое время разделила движение, забрав из его названия смысл слова «земля», а «волю» оставив группе «Народная воля», принявшей на вооружение террор как средство подтолкнуть государство к реформам; именно народовольцы, приговорили на своем съезде в Липецке к смерти Александра II, упрекая его в обмане народа и зверском обращении с противниками) был, как всегда, мучителен. Это со стороны, в газетах и брошюрах, для непосвященной публики все выглядит категорично и законченно: разные взгляды, разные точки зрения — значит, разошлись, разбежались по разным углам. Враги! А в жизни те, кто разошелся по разным углам, часто отламывали от одной краюхи хлеба, пили из одной жестяной кружки и делили последний пятиалтынный. Любая политическая группа пронизана человеческими отношениями и взаимными интересами. Все это нелегко ломать, рвать приходится с кровью, с монологами, которые проговариваются про себя бессонными ночами. Но тем не менее идейные разногласия, эти самые убеждения, о которых так часто говорят, слишком много значат в жизни людей и часто толкают на действия, которые противоречат прямой выгоде, удобствам, и подчас следование этим убеждениям лишает человека свободы, а порой и жизни. Примеры здесь не нужны. Примеры — все наше движение.
Естественно, хочется задать вопрос о причинах полного разрыва Плеханова со своими бывшими соратниками. В первую очередь, это стремительное движение его к марксизму, то есть причины идеологические, — я уточняю это здесь, потому что с подобной коллизией на протяжении моей политической жизни, а следовательно, и этих моих наговорок возможный читатель будет встречаться постоянно, но не каждый раз я буду приводить все новые мотивы, многие из которых элементарны: необоснованное честолюбие, пустое краснобайство,
Здесь я не иронизирую, балуясь синтаксисом. Но есть неприятные строчки Маркса, сказанные приблизительно в то же время, во многом несправедливые, но тем не менее рисующие определенный аспект действительности. Он писал о «Черном переделе» и о его руководителях: «Это люди — большинство их (не все) являются теми, кто добровольно покинул Россию, — образуют, в противоположность террористам, рискующим собственной шкурой, так называемую партию пропаганды (чтобы вести пропаганду в России, они уезжают в Женеву!…). Эти господа против всякой революционно-политической деятельности. Россия должна единым махом перескочить в анархистско-коммунистический-атеистический рай! Пока же они подготовляют этот прыжок нудным доктринерством, так называемые принципы которого вошли в обиход с легкой руки покойного Бакунина». Много здесь верного, особенно об этих пропагандистах, для которых подчас их «революционная» деятельность прикрывала отсутствие духовной работы и какой-либо внутренней жизни. Многие прогрессисты покидали Россию, чтобы найти хоть какой-то стержень в жизни. Так и катались в полунищете, с ощущением некой выполняемой революционной работы, по святым камням Европы.
Вот почему я всегда держал в памяти, естественно, после того, как ознакомился с ними, эти строчки Маркса. Я тоже подолгу впоследствии жил в Женеве — удивительный город и удивительные окрестности, ассоциирующиеся с именами Руссо, Кальвина, Вольтера, Герцена и Огарева — «Колокол» звучал и здесь, — тут жили также Бакунин и Кропоткин. Но только кто скажет, что я добровольно оставил Россию? Кто скажет, что смыслом моей жизни была болтовня, а не повседневный труд? Мои счеты за справедливость и мои счеты с империей господ Романовых только начинались.
Но я остановился на создании группы «Освобождение труда».
Я хорошо знал кружковую работу, это собирание по крупице единомышленников. Есть, конечно, какое-то притяжение одинаково думающих людей, но тем не менее притираются они один к другому непросто. Здесь нужна уйма настойчивости и терпения. Другое дело, что, к счастью, в этих кружках приходится иметь дело с той молодежью, которая еще в юности нашла себя и определила свои цели в обществе. Это всегда много значит, потому что ведет к жизненной гармонии, раскрепощает силы, заставляет искать не карьеры и денег, потому что найденная цель очевидно крупнее и значительнее всего этого, хотя и необходимого в жизни, но, в общем-то, хлама. Быть счастливым — это основная жизненная удача.
На письме, на листе бумаги, годы и события приобретают несколько плоский и отвлеченный вид. Можно, как на это только что отважился и я сам, иронизировать по поводу создания несколькими нашими революционерами — группа «Освобождения труда» — кружка из пяти человек, да еще в Женеве, а не в Кологриве, но надо отдать должное, что «кружок» этот возник в 1883 году, когда «утопизм», «утопия» были основными бранными словами по поводу подобных кружков и их участников. Интересна команда полицмейстера, отданная своим подчиненным при разгоне одной из демонстраций: «Хватайте в очках и с пледами» — и никакого финала начатой игры, кроме ареста, высылки, чахотки и тюрьмы для этих российских кружковцев невозможно было предугадать. Сколько ретивых и честолюбивых молодых людей подались бы в революцию, коли кто-нибудь им сказал бы, чем закончится дело кружков. Результаты семнадцатого года еще не маячили и во снах, а так бы сколько честолюбивых поручиков захотело поменять свою скучную казарменную судьбу на судьбу Робеспьера. Какая тьма была бы к тому времени Робеспьеров!
Группа «Освобождение труда» сделала для России и ее революционного движения немыслимо много. Во-первых, самим фактом, что где-то там сидят знаменитый Плеханов и легендарная Засулич, с которыми ничего не смогли поделать царские власти. Они находятся на свободе, не сдав и не предав своей идеи. Несколько самых обычных людей с их крошечным кружком-группой — против дредноута царской власти. Эдакая заноза, торчащая из седалища царского трона. Во-вторых, — и это самое важное — группа Плеханова переводит, издает на русском языке, отправляет в Россию огромное количество марксистской литературы.