Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
– Как тебя зовут?
Ее взгляд, устремленный на меня, ничего не выразил. Может, плохо слышит? Я показала пальцем на себя и четко произнесла, повышая голос:
– Меня зовут Ника. А тебя?
Она снова не отреагировала.
– Ты хорошо поешь, - грубо польстила я, но она не клюнула. Я не знала,
что сказать еще, но повернуться и уйти было неудобно. Дурацкая ситуация.
– Где ты живешь? Давай, я отведу тебя домой. Молоденьким хорошеньким девушкам нечего делать на кладбище. Пойдем?..
Я протянула
– Пойдем, - позвала я.
Она засмеялась, и ее звонкий голосок рассыпался на сотни колокольчиков.
– Пойдем!
– позвала я настойчивей.
Продолжая смеяться, она побежала вглубь кладбища, быстро перебирая босыми ногами. За ее спиной металась полыхающая на солнце грива. Я долго смотрела вслед. Когда нимфа скрылась из вида, я пожала плечами и направилась к выходу.
Легкий ветерок нехотя забавлялся желтеющими листьями берез. Вдруг среди тихого шелеста мне послышался зов колокольчиков:
– Ника.
Остановилась и огляделась: плиты, кресты, цветники, гравийная дорожка, березовая аллея, старая церковь, забор. И никого. Прислушалась - нет, показалось, глюки. Дошла до будки смотрителя, остановилась и нагнулась, чтобы завязать развязавшийся шнурок.
– Ни-ка!
Нет, не глюки. А, - догадалась я, - она дразнит меня. Сделаю вид, что не слышу.
– Ни-ка! Ха-ха-ха-ха-ха, - заливисто радовались колокольчики. Еще ни одному человеку на свете я не доставляла такой острой радости. Ну и пусть себе радуется.
Разобравшись со шнурком, я встала - никого, как и следовало ожидать, и вышла за ворота.
– Ника!
Я обернулась. Левый глаз нимфы утонул в лезах.
– Ни-ка.
Нас разделили кладбищенские ворота.
– Ни-ка-ни-ка-ни-ка-ни-ка...
– беспрерывно звенели бубенчики, сопровождая мой спуск под гору.
Я шла быстро, почти бежала. Резко свернув со Строителей коммунизма на
Школьную, налетела на мальчишку, который накачивал насосом заднюю шину велосипеда.
П-ш... П-ш...
– вырывался из насоса знакомый ритмичный звук. Я оцепенела. Вот оно! Вспомнила!
Кое-что проясняется: так дышало оно, не случайно мысли вертелись вокруг гаража. Так и думала, что все дело в технике.
Вернувшись домой, я обнаружила, что Макс не вернулся. Я обещала Андрею сутки, а раз обещала - надо ждать. Невыносимо. Макс, ну где ты?! Быстро домой!
Поразмыслив, я решила не отказываться от своего первоначального плана и все-таки навестить тетину Ванду. Пока суть да дело - как раз истекут отпущенные Андрею сутки. И тогда... Я пока не придумала, что тогда, но
Андрей трижды пожалеет, ручаюсь! А такие вещи лучше делать импровизационно, повинуясь внезапному порыву: снять тормоза и...
Я позвонила Натке, чтобы сообщить, что не смогу
– У кого это?
– ревниво спросила подруга.
– У Ванды.
В трубке повисло молчание. Было слышно, как гудит и щелкает линия.
– Ты ее знаешь?
– осторожно поинтересовалась я.
– Не ходи, я прошу тебя, не ходи!
– неожиданно взвыла подруга.
Странная реакция. Я предложила ей объяснить.
– Она опасная мошенница, рецидивистка - пробу ставить негде.
Никто не любит конкурентов, ясное дело. Или?..
– А подробнее?
– попросила я, но в ответ услышала:
– По телефону не могу, давай встретимся.
Времени оставалось не так много, а мне надо успеть переодеться и перекусить, чем Нюся пошлет.
Поэтому я предложила Натке встретиться на следующий день и обсудить, как прошел мой визит и почему не следовало его наносить. В трубке что-то возмущенно булькнуло, и связь прервалась.
– На кладбище я встретила девушку, - рассказывала я Нюсе, поглощая на десерт румяную ватрушку с домашним творогом и запивая ее подогретым молоком, - Необыкновенной красоты, - я подула на молоко, отгоняя от края противную пенку, - Но чудная - сил нет. В ночной сорочке!
– Так это Паша, - догадалась Нюся, - Внучка кладбищенского смотрителя.
Она божий человек.
– То есть как?
– Она не в себе маленько, - пояснила старушка, - С детства такая.
Смотри, - спохватилась домработница, - Ее обижать нельзя - грех.
– Ладно тебе, я не кусаюсь, - добродушно отозвалась я и потянулась за третьей по счету ватрушкой, - Как обидно, такая красота - и не в себе.
– Зато ее грязь не касается, - Нюся подлила молока в кружку и сообщила, - Заходил какой-то парень, тебя спрашивал.
Молокосос!
– Надеюсь, ты сказала ему, что я вымерла как мамонты?
– Типун тебе на язык! Сплюнь сейчас же!
– она дождалась, пока я троекратно сплюну и постучу по дереву, и только тогда продолжила, - Я сказала, что ты пошла к подруге.
– Ну и славненько. Слушай... а Макс не звонил?
– Нет. Ты думаешь, он позвонит?
– с затаенной надеждой спросила домработница. В глубине сорочьих глаз всполыхнула тревога.
Я ответила, что конечно, и быстренько смылась. По моим расчетам, кузен должен был вернуться домой еще утром, в крайнем случае - днем. Вряд ли Андрей увез его далеко, держит где-нибудь рядом, в пределах досягаемости.
Однако Макс не вернулся. Значит, я просчиталась. Меня затрясло от тревоги.
Чтобы смыть липкий страх, я прямым ходом направилась в ванную. Разделась, отклеила спицу, набрала в таз холодной воды, забралась в ванну и, резко выдохнув, обрушила содержимое таза на макушку. Вау!