Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
Я фыркнула. Скажет тоже.
– Вы опаздываете, - вместо приветствия проскрипел голос, принадлежащий типу со скошенной нижней челюстью, тонкими малокровными губами, маленькими глазками-буравчиками и тусклыми волосами, собранными сзади в чахлый крысиный хвост. На нем было длинное серое рубище, доходящее до волосатых щиколоток и подпоясанное шнурком. Странный наряд для мужчины. И абсолютно не идет ему. Однако я не затем пришла, чтобы спорить о вкусах.
– Вас уже ждут.
Я решила не оправдываться перед бесвкусным типом и молча перешагнула
– Прошу, - и быстро захлопнул ее за моей спиной, как будто боялся, что я передумаю и сбегу. Ну и нравы.
Я оказалась в тесном окружении стен, от пола до потолка задрапированных черной материей. Ни одного окна. Душно. Под ногами - черное ковровое покрытие. Единственный источник света - прожектор, разрезающий сумрачное пространство строго по диагонали. И голова с обрубком шеи.
Мама.
С противоположной стены пустыми глазницами таращилось матово-бледное лицо, застывшее в немом отчаянном крике. Ужас. Я содрогнулась и собралась было озвучить чужой крик, но уткнулась взглядом в другую голову. Сбоку, из складки черной материи, щерился ехидный оскал.
Постойте, - дошло до меня, - так они ненастоящие! Я осмелела, шагнула на середину комнаты и оглядела стены. Зрелище было не из приятных. Кроме ужаса и злорадства, я также обнаружила удивление, злость, зависть, отчаяние, печаль и смех. Скульптор, сваявший головы, должно быть, хорошо разбирался в человеческой натуре и верно передал неживому гипсу живую суть.
Но я-то!.. Надо же, купилась, лоханка. Даже обидно.
Понятно, в этой комнате Ванда маринует слабонервных посетителей с тем, чтобы они дозрели до уровня ее сокровенного знания.
Я не удержалась и показала ужасу язык. Что, съел?
От черной стены отодвинулась черная панель. В проем хлынул нестерпимо яркий, слепящий свет.
– Прошу, - прохрипел невидимый динамик.
Я зажмурилась и вошла в поток света словно в холодную воду - на глубоком выдохе.
– Благие духи приветствуют вас, - произнес невыразительный женский голос, и я разлепила веки. На жесткой кушетке, в окружении двух высоких ваз с пурпурными розами, источающими необычайный аромат, которым так и хотелось пропитаться, сидел, скрестив ноги, экспонат мадам Тюссо, одетый в просторный голубой балахон. Женщина выглядела почти как живая. Да, как живая женщина, из которой откачали пять литров крови. Тонкие черты лица, полностью лишенные мимики, матовая кожа, голубоватые, в цвет облачения, губы, высокий восковой лоб.
Она была похожа на те гипсовые изваяния, с которыми мне довелось столкнуться в предыдущей комнате. Там явно не хватало маски отрешенности.
Зато здесь она присутствует. Если бы не яркое пятно каштановых волос, гладко зачесанных назад, если бы не глаза, пылающие лихорадочным огнем, я подошла бы ее потрогать, чтобы исключить очередную мистификацию.
Женщина не двигалась и, казалось, не дышала. Но ее глаза!.. Вся жизненная сила, отпущенная человеку, сконцентрировалась в ее необыкновенных глазах. За четверть секунды они расправились с моей физиономией, фигурой и одеждой и, не задерживаясь, проникли внутрь. Не очень приятно - бр-р-р!
–
– Здрасьте, - как можно небрежнее бросила я.
– Присаживайтесь, - женщина в голубом величественно указала на пол подле себя. Издевается. Легко сказать - присаживайтесь. Но как это сделать?
Пол вроде бы чистый, но все же... Хорошо бы сесть на стул, чтобы быть с ней не равных. Сгодилась бы и простая табуретка, но в округе таковых не наблюдается. Ладно, на пол - так на пол. Я бы села, как она - скрестив ноги, но юбка классического покроя, если не подтянуть ее к подбородку, категорически исключает позу лотоса.
Она смотрела на меня, как Павлов на свою собаку, - с садистским интересом естествоиспытателя.
Какая там отрешенность! Сплошной обман зрения. Фикция. Натка права, та еще штучка, опасная. Вечно голодная хищница, узревшая посильную добычу.
Плотоядный взгляд сверкает, как отточенный клинок в натренированной руке.
Помедлив, я опустилась на колени и возложила пятую точку на пятки.
Распрямила спину, руки чинно сложила на коленях, а голову откинула назад, чтобы видеть лицо собеседницы, которая возвышалась надо мной на своей кушетке. Ничего страшного, - утешилась я. Настоящий йог и коленопреклоненным сливается с истиной. О-у-м.
– Меня зовут, - почти не разжимая губ, без запинки произнесла мумия, -
Мария. (Даже так?
– обомлела я.) Просветленная госпожа Ванда поручила мне поговорить с вами. Если не ошибаюсь, вас зовут Вероника, - она явно спросила и даже сделала паузу на ответ, но вопроса как такового не прозвучало - ее монотонная речь была лишена каких бы то ни было интонаций.
Мария, значит? Ну-ну, - подумала я, а вслух произнесла:
– Можно просто Ника.
Из боковой двери появился мистер Крыс и подобострастно изогнулся, ожидая распоряжений.
Странно, она его не вызывала, я бы заметила. Может, у них так принято.
– Кофе, - коротко распорядилась женщина, не спросив у меня согласия и не взглянув на мистера Крыса.
Обычно, если я намереваюсь ночью спать, а не что-то там еще, то после восьми вечера кофе не пью.
Нынешней ночью я собиралась именно спать: во-первых, безмерно устала, а во-вторых, больше одинокой женщине заняться вроде бы нечем.
Я поделикатничала и не стала отказываться от навазанного кофе. Сделала вид, что пью, а сама лишь обмакнула верхнюю губу в глиняную чашку с черной жижей, отметив мимоходом, что у нее неприятный привкус. Скорее всего это привкус сильно пережаренных зерен.
– Итак, - перешла к делу моя собеседница, - Елизавета Карловна сказала, что вы хотите стать членом нашего спиритического кружка.
Эх, боюсь, опять придется выкручиваться, строить из себя идиотку и выезжать на кривой козе. Силы небесные, ну сколько можно!
– Членом? Можно и членом, - согласилась я, прощупывая взглядом лже-Марию. Ох и не нравится мне она! Режет взглядом, как бритвой. Натка обронила в телефонном разговоре, что она рецидивистка. Со злости на удачливую конкурентку? Х-м... Меня посетила шальная мысль.