Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)

Иннес Майкл

– Да, – ответил Маллох. – В тот день я отправился на Хортонские скачки.

Мэйсон с хрустом сломал карандаш. В мертвой тишине это прозвучало как выстрел. Затем Эплби спросил:

– И вы все еще отвергаете мысль о том, что вас подставили?

– Да. Я бы не ухватился за нее, даже как за соломинку. Убежден, что здесь имеет место совпадение, и ничего больше.

– Вы можете рассказать о ваших посещениях скачек?

Однако сарказм вопроса не произвел на Маллоха ни малейшего впечатления.

– Разумеется. Возможно, оттого, что я – человек из народа, я люблю вращаться среди простых людей. Причиной тому отнюдь не любопытство и наблюдательность:

я просто люблю смешаться с толпой. Это моя маленькая слабость – просто иногда исчезнуть на несколько часов. И в понедельник я просто отправился туда экскурсионным поездом, побродил в толпе у беговых дорожек и вернулся тем же путем.

– И вы, конечно, не встретили никого из знакомых?

– К счастью, нет. Или, возможно, к несчастью. Поскольку я полагаю, что являюсь единственным, кто подходит под все ваши желаемые условия. Кто мог на самом деле совершить все деяния, не так ли? – Лицо Маллоха побледнело, но по-прежнему сохраняло спокойствие.

– Профессор Маллох, при условии, что все деяния совершены одним человеком, вы единственный, кто может быть ответственен за них. – Эплби умолк. В наступившей мертвой тишине он начал перечислять: – Два убийства, нападение на Банни, пять посланий…

Вдруг пронзительно зазвонил телефон. Эплби взял трубку.

– Алло… – Он вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул, потом нажал на рычаг, отпустил его и резким тоном произнес: – Коммутатор? Откуда поступил этот звонок? Откуда?..

Он положил трубку и обвел взглядом находившихся рядом с ним.

– Шестое послание, – объявил он. – Снова строка из «Гамлета» и снова о мести: «И ворон, каркая, ко мщению зовет». Похоже, что злодейства еще не закончились.

Мэйсон спрятал блокнот в карман. Сэндфорд выругался.

– Откуда?! – взревел он. – Черт подери, они определили?!

Эплби замялся.

– Ну, сэр, – ответил он, – явно не от профессора Маллоха.

С этими словами он выбежал из комнаты.

* * *

Десятью минутами позже Эплби сбегал по лестнице и налетел на облаченного в изящный смокинг Готта.

– Когда прибыл Сэндфорд, я не посмел даже приблизиться, – сказал Готт. – Как дела?

– К худшему. Бутылок на стене не осталось. Маллох был последним и только что случайно упал. Так что все, как вы предсказывали. Что касается версии убийцы-одиночки, то исключены все до единого. Теперь ключевое слово – «сговор».

Готт покачал головой:

– Если я это предрекал, то я ошибался. И кажется, что я ничего не предрекал. Я говорил лишь о том, что в методе исключения слишком много случайных элементов. Можно запутаться. И кто-то запутался. Я все еще могу найти вам убийцу-одиночку.

Эплби уставился на своего друга.

– Черт возьми, можете! И, полагаю, расскажете мне все о шестом послании?

– Было шестое послание? Возможно, я вам его процитирую. «И ворон, каркая, ко мщению зовет».

Эплби буквально подпрыгнул:

– Джайлз! Как вы узнали?

– С помощью вашего любимого метода, Джон. Исключением.

Эплби взял его под руку.

– А вот тут, – произнес он, – настало время неторопливой беседы скромного ученого с полицией.

6

– Уверен, – начал полковник Сэндфорд, стоя у камина и говоря несколько застенчивым и в то же время отеческим тоном, – что все вы пережили очень непростое время, очень непростое.

Уже был произведен арест, известия о нем облетели весь дом, первое потрясение улеглось и начало сменяться огромным облегчением:

безумный кошмар неизвестности и напряженного ожидания закончился. И вот теперь, в половине десятого вечера, начальник полиции собрал небольшую группу людей в малой гостиной. Он явно был доволен, ликуя от осознания того, что предпринял энергичные действия и что в Уайтхолле воцарилось спокойствие. Однако держался он скромно и полуофициально, что делает солдата, выступающего в роли полицейского, еще более привлекательным в глазах обитателей Скамнум-Корта. И эта линия поведения являлась совершенно правильной. Герцог мог бы взять обратно свои замечания по поводу портвейна.

– Время смятения и тревоги, – подчеркнул полковник Сэндфорд. – И поэтому я считаю, что вы вправе получить объяснения по поводу того, как разрешилось это дело. – Он на мгновение задумался. – Возможно, это не совсем верное выражение. Точнее сказать, вправе получить объяснения, каким образом мы достигли теперешнего положения дела. И поскольку все вы, согласно статус-кво, будете привлечены в качестве свидетелей, я не думаю, что мне следует посвящать вас во все оперативные подробности. Это будет выглядеть некорректно, весьма некорректно. Однако я намерен попросить мистера Готта, который систематизировал и свел воедино все факты, изложить вам краткое описание дела. Будьте любезны, мистер Готт.

Мистер Готт выглядел так, словно у него полностью отсутствовало желание быть любезным. Однако он отовсюду ощущал на себе выжидательные взгляды, от которых не было спасения. Отказаться значило выставить себя фокусником, сходящим со сцены, так и не продемонстрировав широко разрекламированного трюка. Готт поглубже вжался в глубокое и просторное кресло и начал осторожным и вместе с тем непринужденным тоном:

– Дело изобиловало противоречиями, и даже теперь трудно разобраться в них. Например, существовали все признаки преднамеренного убийства, к тому же убийства, в буквальном смысле объявленного под звук фанфар. Однако я не знаю, что убийство замышлялось. И я совершенно уверен, что не существовало намерения стрелять в лорда Олдирна. Когда появились первые подозрения в этом, действительно можно было увидеть некоторые признаки определенности.

По малой гостиной пробежал шепот, приглушенный и какой-то хрупкий, словно стоявшие вдоль стен китайские вазы. Он напоминал нетерпеливое бормотание публики перед волшебным появлением Исчезающей Дамы.

– И вновь загадка казалась непостижимой. Но в каком-то смысле она не задумывалась таковой. И когда понимаешь, что она таковой не задумывалась, появляется шанс, что она таковой не окажется. Если это не совсем понятно, я изложу иначе. Дело отличалось театральностью. Как все мы с самого начала ощутили, в нем присутствовал элемент показной демонстративности. Что же именно выставлялось напоказ? Я стал свидетелем интересного разговора по этому вопросу между мистером Эплби и сэром Ричардом Нейвом. Мы подробно остановились на точке зрения о том, что демонстрировался мотив, что особые обстоятельства гибели лорда Олдирна содержали в себе таинственную и вместе с тем очень реальную манифестацию мотива. Так вот, мотив, уже объявленный в посланиях, присутствовал – месть. Учитывая главную проблематику «Гамлета», мы сошлись на концепции отсроченной мести. В данном случае мы оказались недалеки от истины, поскольку подобная точка зрения, мне кажется, неоднократно высказывалась. Тем не менее разработка выставленного напоказ мотива оказалась своего рода отвлекающим фактором. Она отвлекала от вопроса: демонстрировалось ли что-нибудь еще?