Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)
Шрифт:
– В некотором смысле мне показалось, что ситуация могла усложниться.
– Что за документом охотятся агенты?
– Да. Но мы его нашли.
– Нашли?
– Ровно в полночь. У него, если можно так выразиться.
С этими словами герцог достал из складок костюма короля Клавдия аккуратно свернутый лист бумаги, после чего снова его спрятал.
Однако Эплби, в свою очередь, достал авторучку.
– Я дам вам расписку, – быстро сказал он.
– Прошу прощения?
– Если вашей светлости угодно, я дам расписку.
Эти слова так напоминали манеру Макдональда, что герцог удивленно заморгал. Произошел обмен расписки на злополучный документ – «Совместный план Пайка и Перча».
– Пожалуйста,
– Я не продолжу, а вернусь назад, – несколько раздраженно ответил герцог и на секунду задумался. – Олдирн как раз вскрикнул, и тут раздался выстрел. Я отправился на звук и вышел на заднюю сцену с дальнего края. Мой родственник Джервейс Криспин стоял на коленях, держа в руках голову Олдирна. Клэй… Мелвилл Клэй, который играл Гамлета, стоял чуть дальше со шпагой в руке. Похоже, он только что вошел с главной сцены. А чуть сбоку стоял мистер Боуз. Джервейс сказал: «По-моему, он мертв». Я тут же побежал за кулисы и остановил спешивших на помощь актеров. Затем я позвал доктора Биддла – он наш семейный врач и тоже участвовал в постановке – и сэра Ричарда Нейва. Он тоже доктор, но, по-моему, занимается какими-то экзотическими болезнями. Потом я опять пересек заднюю сцену, прошел за занавес и сказал публике, что произошло несчастье, попросив сохранять спокойствие. Когда я вернулся на заднюю сцену, Нейв и Биддл стояли рядом с телом, и оба сказали, что он мертв. Олдирна, как вы видели, убили выстрелом в сердце с близкого расстояния. Он был одним из старейших наших друзей.
Герцог умолк, и Эплби ничего не ответил. Премьер-министр и пожарная машина, загадочный капитан Хильферс, мрачный разговор о документах, которые могут служить детонаторами войны – все это, казалось, отошло на второй план, а на первый план выдвинулась обычная работа полицейского. Эплби испытал облегчение, поскольку работа сыщика обеспечивала прямой поиск истины, в то время как политические осложнения ставили загадочные препоны, когда до раскрытия было рукой подать. Тем временем герцог продолжал, перейдя от личного аспекта трагедии к некоторым обобщениям:
– Когда кто-то погибает вот таким образом – от пули, первое ощущение не какой-то тайны, а тревоги. Ищешь маньяка с револьвером, угрожающего жизни других. Наверху есть молодой человек, который, вероятно, обратит на это внимание, когда в очередной раз об этом напишет. – Герцог не стал вдаваться в объяснения. – Но маньяка не оказалось. Потом я подумал об ограблении, причем ограблении необычном. Я выбрал наиболее надежного человека из стоявших рядом и послал его следить за дверью позади публики. Вторая дверь только одна – за артистическим фойе, – и я сразу же направился к ней и запер на замок. Мы поставили здесь телефон, чтобы звонить в главное здание. Я пошел к нему и самое большее через пять минут после выстрела соединился с премьер-министром. Это было в одиннадцать. Потом я позвонил в местную полицию Хортона. Кто-то посоветовал поставить охрану у спальни Олдирна, и я согласился: безопасности много не бывает. Я выпустил своего двоюродного брата Джервейса и того, кого я послал к дальней двери – родственника моей жены, – через эту дверь и запер ее за ними. Затем надо было не дать актерам смешаться со зрителями. С находившимися за кулисами я мог справиться, даже если бы пришлось пойти на крайние меры. Но публика представляла собой большое скопление людей, к тому же там находились дипломаты. Нельзя же обыскивать посла!
Эплби односложно согласился. Его в равной мере поразили четкие действия, о которых ему рассказывали, и какая-то отстраненность рассказчика. Он чуть было не поверил в то, что герцогу все это не очень интересно.
– Знаете, если бы что-то пропало и существовала бы возможность передать это сообщнику из
Эплби не стал представлять совещание министров его величества. Вместо этого он сделал пометку в блокноте.
– Как бы то ни было, – продолжал герцог, – существовала возможность все это предотвратить. Мы были изолированы от зрителей и могли оставаться в таком положении. Я снова вышел на сцену, пересек ее и спрыгнул вниз, чтобы как можно осторожнее сообщить о случившемся моей матери. Она пребывает в очень преклонном возрасте и сидела одна в первом ряду. Потом я опять вскарабкался на сцену и объявил всем, что Олдирн убит. Я добавил, что никто не должен покидать зал или пытаться попасть за кулисы.
– В какой мере вы контролировали ситуацию? – спросил Эплби.
– Как выяснилось – полностью. До публики можно добраться тремя путями: через открытую сцену на глазах у всех или через два занавешенных входа по обе стороны сцены. У каждого из входов стоял пожарный. Актеры и зрители оказались полностью отрезанными друг от друга.
В двенадцать двадцать мой кузен Джервейс вернулся из комнат Олдирна, и я впустил его в зал. Он принес страшную новость. Комнату вскрыли и обыскали. Очевидно, работал профессионал, поскольку взломали сейф.
– Понимаю, – произнес Эплби.
– Что-что?
– Пожалуйста, продолжайте. Кстати, сейфы у вас во всех спальнях?
– Иногда люди приезжают с огромным количеством драгоценностей. В некоторых комнатах мы установили стенные сейфы, чтобы хоть как-то разрешить эту проблему. Так вот, новость, как я сказал, оказалась ужасной – если что-то вообще можно назвать ужасным после убийства. Я прекрасно знал, что у Олдирна с собой этот важный документ.
– Он вам его показывал?
– Нет. Но он упомянул о нем, как и о связанной с ним шутке: документ называется «Согласительная комиссия Пайка и Перча» или что-то в этом роде. Так вот, в комнате Олдирна имелись свидетельства по крайней мере попытки грабежа. И убийца вряд ли предпринял ее после выстрела, поскольку никто не мог выйти из зала. Также невозможно было вскрыть сейф за те семь-восемь минут, что прошли между выстрелом и моментом, когда Джервейс попал в спальню. Я заключил, что, если только тут не орудует банда, стреляли потому, что взлом и вскрытие сейфа оказались неудачными. То, что напрасно искали в спальне, потом искали у самого человека, у того, кого убили, чтобы обыскать. Можно, конечно, возражать, но об этом я подумал в первую очередь.
Если герцог и устал, то говорил он на редкость рассудительно. Не каждый может похвастаться рассудительностью сразу после ужасной трагедии. Теперь она экономила Эплби драгоценные часы.
– Оставалось сделать самое логичное. Мы с доктором Биддлом обыскали тело. Там ничего не оказалось.
– Я так понял, что вы сказали…
– Подождите. Там ничего не оказалось. Потом я подумал, что ситуация еще более усугубляется и я должен держать всех взаперти не только до прибытия местной полиции, но и пока не приедет кто-то из Лондона. Я подумал, чем мне заняться до его приезда, и тут мне пришла мысль об орудии убийства.
Герцог беспокойно обошел артистическое фойе и остановился у длинного стола, усыпанного театральным реквизитом – париками, мечами, короной, шлемом призрака. Он рассеянно взял что-то в руки, и Эплби не без робости заметил, что это череп, череп Йорика.
– Вряд ли кто-то решился бы носить с собой револьвер, ведь от него не так просто избавиться. Поэтому я поискал вокруг. Но не нашел ни следа… Боже мой!
Он тихонько вскрикнул, поскольку из черепа с легким стуком вывалился крохотный револьвер.