Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

Марш Найо

Он бросился вперед. Аллейн поймал его за одну руку, Фокс – за другую. Димитри яростно вырывался. Помощник комиссара нажал кнопку на столе, дверь открылась, и в комнату вошли два человека в штатском. За ними, в секретарской, из-за спин других сотрудников Ярда в комнату заглядывали изумленные Бриджет, Дэвидсон и мисс Харрис.

– Присмотрите за ним, – сказал Аллейн.

Вошедшие полицейские крепко ухватили под руки беззвучно разевающего рот и задыхающегося Димитри.

– Ну, ну, утихомирьтесь, – приговаривали они.

– Леди Каррадос, – спросил Аллейн, – готовы

вы официально обвинить этого человека?

– Я безусловно обвиняю его.

– Через несколько минут, – обратился к Димитри Аллейн, – вас проводят в комнату регистрации арестованных, но прежде, чем мы поговорим о точном характере обвинения… – Он бросил взгляд во все еще открытый дверной проем: – Сэр Дэниэл? Я вижу, вы еще там. Могу я побеспокоить вас на минутку?

Дэвидсон, сильно опешивший, вошел в кабинет.

– Силы небесные, Аллейн! – произнес он, уставившись на Димитри. – Что это?

– Я уверен, вы можете предоставить мне недостающую улику в одном очень запутанном вопросе. Видите вы тот портсигар?

Дэвидсон взял вещицу в руки.

– Голубчик мой, – сказал он, – да ведь это – то самое уродство, о котором я говорил вам. Экспонат из коллекции Марсдон-Хауса. Помните?

Дэвидсон подошел поближе к свету и, еще раз испуганно посмотрев на Димитри, который совершенно присмирел и только пялился на него, как человек совершенно потерянный, надел очки и осмотрел предмет.

– Знаете, я все-таки уверен, что это Бенвенуто, – сказал он, глядя на Аллейна поверх очков.

– Да, да, пожалуй. Не будете ли вы так любезны сказать нам, где вы его видели?

– В числе предметов искусства, выставленных на столике в Зеленой гостиной Марсдон-Хауса.

– Когда именно, сэр Дэниэл?

– Мой дорогой Аллейн, я же говорил вам. Где-то примерно в половине двенадцатого. Возможно, чуть раньше.

– Можете ли вы поклясться, что заметили портсигар не позднее половины двенадцатого? – настаивал Аллейн.

– Ну конечно, могу. Я больше в ту комнату не возвращался. Я готов поклясться в этом. – Он держал портсигар в своей красиво вылепленной руке. – Клянусь, что видел этот портсигар на столике в Зеленой гостиной не позднее половины двенадцатого. Так вас устроит?

Наступившую после этого тишину нарушало лишь затрудненное дыхание Димитри.

А потом вдруг, неожиданно ясно и твердо, раздался голос миссис Хэлкат-Хэккетт:

– Но этого не может быть!

– Вы не откроете портсигар? – попросил Аллейн.

Изумленно воззрившийся на миссис Хэлкат-Хэккетт Дэвидсон послушно открыл портсигар и увидел объявление.

– Будьте так добры, прочтите эту газетную вырезку, – сказал Аллейн. – Вслух, пожалуйста.

Глубоким, выразительным голосом доктор стал зачитывать нелепое объявление:

Крошка, дорогая! Заботы ангельской лишен, я горюю, детка. Дедушка.

– Ради всего святого, что все это значит?

– Мы полагаем, что это послание убийцы своему сообщнику, – сказал Аллейн. – Мы полагаем, что вот этот человек, Димитри, может нам растолковать его.

Дэвидсон с резким щелчком захлопнул портсигар.

Что-то

случилось с его руками. Они дрожали так сильно, что бриллианты на золотом портсигаре ярко вспыхивали, словно жили своей собственной жизнью.

– Значит, убийца Димитри, – проговорил он.

– Осторожно! – крикнул вдруг Аллейн.

Димитри рванулся вперед с такой внезапной и неистовой яростью, что застиг врасплох державших его полицейских. И прежде чем они успели опомниться, он уже вцепился Дэвидсону в горло. С грохотом попадали на пол стулья, вскрикнула женщина. Послышался резкий окрик Фокса: «Чего вы ждете! Оттащите его!» Клубок борющихся налетел на край стола. Вдребезги разлетелась лампа с зеленым абажуром. Через несколько секунд переполох утих.

– Вот так-то лучше, – прозвучал голос Аллейна. – А ну-ка! Руки вместе!

Резкий щелчок, крик Димитри – и человеческий клубок распался на отдельные элементы: прижатый к столу Димитри в наручниках; в центре комнаты Дэвидсон, которому Аллейн, Фокс и один человек в штатском заломили назад руки; и между этими двумя группами – помощник комиссара как некий сановитый рефери.

– Убийца! – взвизгнул Димитри. – Подлый, грязный душегуб! Я признаюсь! Господа, я признаюсь! Я семь лет на него работал, а теперь! теперь! теперь! он отходит в сторону и хладнокровно отправляет меня на виселицу за преступление, которое совершил сам. Я все вам расскажу. Все!

– Ваш черед, Рори, – распорядился помощник комиссара.

– Дэниэл Дэвидсон, – громко произнес Аллейн, – вы арестованы за убийство лорда Роберта Госпелла. Предупреждаю…

Трой делает признание

– Я подумал, Милдред, – сказал Аллейн, – что вам захочется первой все узнать.

Леди Милдред Поттер покачала головой, не столько потому, что отрицала это, сколько от общей безысходности.

– Очень мило с вашей стороны, что пришли, Родерик. Но боюсь, мне не постичь этого. Сэр Дэниэл был всегда так мил с нами обоими. Банчи очень любил его. Он сам мне говорил. И конечно же, сэр Дэниэл сотворил чудо с моим желудком. Совершенно вылечил его. Вы уверены, что не ошиблись?

– Увы, Милдред, абсолютно уверен. Видите ли, Димитри признался, что Дэвидсон в течение семи лет состоял с ним в эдаком гнусном сотрудничестве. Думаю, вначале Дэвидсон узнал о Димитри что-то компрометирующее. Вероятно, именно так ему удалось получить власть над ним. Дэвидсон был крайне осторожен. Он раскапывал компрометирующие сведения, но практическую работу оставлял на долю Димитри. Дэвидсон увидел выдвинутый ящичек с письмом в секретере Каррадоса, когда вошел в разгар сцены между Каррадосом и Бриджет. Как всегда, он не остался в комнате один, но рассказал о секретном ящичке Димитри и проинструктировал его, как выкрасть письмо. Он сказал Димитри, что там, вероятно, содержится что-то интересное. Димитри выполнял для него всю грязную работу. Он собирал сумочки шантажируемых дам. Он писал письма. Иногда его тоже осеняли идеи. Мне кажется, шкатулка миссис Хэлкат-Хэккетт была одним из блестящих озарений самого Димитри.