Смерть в белом халате
Шрифт:
– У них комиссия в понедельник, – Антону явно хотелось оправдать старшую медсестру, – совсем забегались, вот и забыли сообщить. – Парень немного помолчал, а потом заметил: – Ты же не справишься с Матвеевым в одиночку!
Виктор пожал плечами.
– Я знаю. Но сегодня Матвеев будет спать, а к моему следующему дежурству Ольга Николаевна найдет сменщика. Не волнуйся, я все равно помогу тебе уйти отсюда. Ты не виноват, что начальство не позаботилось о сменщике.
Антон улыбнулся,
– Ты думал, я тебя теперь не выпущу?
Эколог покраснел.
– Я сначала сболтнул тебе про сменщика, а про последствия не подумал.
– Ладно, забыли.
– Кстати, вот, держи! Я тебе триста рублей был должен, – Антон вытащил из пакета кошелек и протянул Плеханову деньги. – Это Маша принесла. Из общих взяла. Я ей верну.
– Давно хотел тебя спросить, – Плеханов не хотел упустить удобный момент и поинтересовался: – ты точно в ночь убийства спал?
– Верняк! А в чем дело? Ты меня подозреваешь?
Виктор хмыкнул.
– Не тебя. Ты случайно не помнишь, Ольга Николаевна тебя чаем не угощала?
– М-м-м, кажется, да. Да! Точно! Угощала!
– А сама пила?
– Честное слово, Витек, не помню! А почему ты спрашиваешь?
– Так просто. Ладно, ты иди в ординаторскую, поспи пока.
– Да ну! Там скучно! Хочешь, я тебе напоследок одну историю расскажу? – глаза Антона хитро прищурились. – Про покойного Семенова, раз уж ты об убийстве заговорил.
– Про Семенова? А откуда информация?
– От санитарок, естественно! – Антон довольно стукнул себя кулаком в грудь. – Женечка не смогла устоять перед моим обаянием! Мы с ней отлично провели время, пока в ординаторской никого не было!
– В каком смысле?
– Ну, в смысле отлично поговорили. Я ей свою историю рассказал, а она мне про убитого сообщила. Все по-честному! Между прочим, конфиденциальные сведения!
– А доверять этим сведениям можно?
– Обижаешь?! – Антон сделал нарочито обиженное лицо, но тут же подмигнул. – Только, чур, не перебивать!
Март 2006
В солнечные дни Славик любил сидеть на полу своей комнаты при открытом окне и греться в лучах, одновременно дрожа от зимнего холода, проникающего в комнату. Эти «воздушные ванны» занимали обычно семь или десять минут, после чего паренек весь день ходил довольный. К несчастью Славика и к радости его отца, который беспокоился за единственного ребенка, по-настоящему солнечные деньки бывали редко, а вот сегодня был именно такой день.
Павел Петрович на цыпочках подошел к спальне сына и осторожно открыл дверь. Все здесь осталось так, словно
Сейчас телескоп аккуратно лежал в коробке под столом. Его линзы больше никогда не будут направлены на звезды так же, как никогда не закроются занавески, и книги не встанут на положенное им место в шкафу, так же, как отец больше никогда не сможет обнять своего сына.
Семенов подошел к гантелям, стоящим на полу в углу комнаты, присел, дотронулся до них рукой и поднял глаза к небу. Он не верил в загробную жизнь, но твердо знал: сейчас его мальчик смотрит на отца и, может быть, даже улыбается.
Вряд ли ему бы понравилось, что Павел Петрович превратил комнату в музей, в святилище. Дверь закрывалась на ключ, который Семенов носил на цепочке вместо крестика. Убитый горем отец решил оставить все как есть. Тогда сохранится иллюзия, что его сын когда-нибудь вернется.
Со стены на Павла Петровича смотрела групповая фотография. Славик стоял в центре. Его худую фигурку обтягивал красно-черный костюм человека-паука, в руке болталась маска. Рядом с ним стояли другие артисты цирка: клоуны, акробаты, фокусники, укротители… Укротители.
Разве это правильно?! Разве справедливо, что убийца – здоровенный глупый пьяница – волей судьбы гуляет на свободе, зарабатывая громким титулом «народного артиста России» деньги, а его сын, его маленький мальчик, его единственная радость, лежит в могиле со свернутой на бок шеей?! Разве справедливо, что половину отведенного судьбой срока Матвеев валялся пьяным или мучался похмельем, а Славик учился, тренировался, совершенствовал тело и дух?! Кому было угодно, чтобы на земле стало одним талантливым человеком меньше?! Кому нужно было отдавать хрупкие нити жизни в руки алкоголика?!
Семенов поднялся с пола, вышел в коридор и закрыл за собой дверь. В квартире было холодно, будто со смертью Славика из помещения ушло тепло, ушел свет, ушла жизнь.
За две недели Павел Петрович сумел проглотить несколько сваренных вкрутую яиц и выпить весь кофе в доме. Он практически не спал, размышляя над несправедливостью жизни. Если бы его жена не умерла во время родов, если бы сейчас была рядом, горе не казалось бы Семенову такой непреодолимой пропастью, но Тани не было. Теперь Славика больше не было.